Терем-теремок - [22]
— На два миллиона мадаполаму?
— И больше покупают. Возьмите, например, строительство Братской ГЭС. Туда ежегодно завозили текстилю что-то на пять миллионов рублей… И все раскупали!
— Так то — строительство ГЭС, а то — простая баба!
— Это еще проверить надо: простая ли баба? Почему пришла в магазин с такой суммой, у? Откуда у нее царские брильянты, уу? Почему скупает мадаполам в таком количестве, уум? Кто стоит за спиной этой бабы?!
— Ну, я стоял за спиной… Она при мне завыла…
— Ага. А вы не заметили: у этой бабы ничего заграничного нет — ну, там в лице или, может, в костюме?
— Авоська мне показалась вроде не наша. Наши авоськи плетутся как: дырка — шнур, дырка — шнур. А у нее — наоборот. У нее шнур — дырка, шнур — дырка…
— Не знаете, чего здесь происходит?
— Говорят, только что был вооруженный налет на магазин. Шайка грабителей на двух бронетранспортерах заняла все выходы, пулеметы-минометы выставили и давай людей обирать…
— Что вы говорите?! И многих обобрали?
— Пока одну только женщину. Слышите, кричит… Так орет, что сил нет. Хотя да, замолкла. Или, значит, умерла от пулеметных ранений или в рот ей засунули кляп…
— Гражданка? Это вас обокрали?
— (Всхлипывает.) Плип… Ну, меня… а что?.. Плип…
— Нет, мне интересно: почему вы больше не кричите?
— Плип-плип… А я не кричу… не кричу я, потому что деньги-то нашлись. Я их перед тем как сатин щупать, сама с платочком засунула за пазуху, а потом забыла… Сейчас пошарила там, а они — вот они.
— Тьфу! Сколько наделала шуму!
— Что — я! У меня и всего-то четыре десятки с собой. А тут, говорят, вооруженный налет произошел: приехали в этот магазин с пулеметами, всех перестреляли, отняли два миллиона да еще царскую корону с брыльянтами…
Собаку уже приводили, и она про миллионы разнюхала, теперь, творят, нюхает насчет брыльянтов… Слава тебе, господи, что я позднее пришла.
НЕУТОМИМЫЙ БОРЕЦ
— Вам Анна Петровна Карпова про меня ничего не говорила?.. Я почему спрашиваю? Ведь она — мой главный враг. Она про меня невесть чего плетет… Она говорит, будто я ее укусила за икру. Я, во-первых, не собака, я — не фокс, и я — не терьер. И потом я уж лучше кого-нибудь еще укушу, чем такую гадюку. Вообще это все — неправда, но так ей и надо. И потом: это когда еще было? В тридцать каком-то году. В те времена у нас в квартире все безобразничали. Анна Петровна сама мне три раза в суп конторского клею подливала. Так вот подойдет и цельный пузырек в кастрюлю выльет, а потом и пузырек туда же кидает. Мне тогда пришлось к своим кастрюлям замки приделать. Знаете, амбарные висячие замки. У нас тогда все хозяйки на замок запирали кастрюли. Ей-богу. Как обед готовить — замки гремят, будто лабаз запирают. Главное, с ними трудно — с замками: они хоть и висячие, а на примусе разогреваются так, что голой рукой не возьмешься. А замок простыл — значит, суп простыл…
Но только это все прежде было. Теперь так не делается. Теперь хулиганничать не полагается. И правильно. Зачем хулиганить? Теперь мы только боремся за свои права. Я, например, за свои права боролась с Ольгой Васильевной Рябцевой. Ольга Васильевна вам про меня ничего не говорила? Она — тоже мой главный враг. И это за то, что я с ней боролась за свое право ставить мои калоши сейчас же слева от входной двери. А она считала, что это ее право — ставить калоши слева. И, главное, какая ехида: утром встанет и аккуратно так своими руками перенесет все мои калоши слева направо. А свои — справа налево. Ну, я, конечно, встану попозже, увижу это и ногою как наподдам, так ее калоши и полетят обратно направо!..
A потом я, знаете, стала бороться за свое право слушать радио. Я радио включила, а сама уехала на дачу. И моя радиоточка два месяца разговаривала без перерыва. Я когда приехала с дачи, то слышу — радио даже само охрипло. И Ольга Васильевна тоже как-то охрипла или ослабела…
А я стала бороться за свои права уже не одна, а вместе с юристом. Может, знаете, есть такой юрист — товарищ Копытов? Между прочим, он меня тоже ненавидит изо всех своих юридических сил. А я к нему пришла по-хорошему. Спросила у него юридический совет: как бы мне этой Ольге Васильевне перебить посуду и не попасть за то в нарсуд? Он говорит: «Не знаю!» Я говорю:
— Как же так? Вы отказываете в юридической помощи населению…
Он говорит:
— Я в таких делах не помощник! И не советую вам бить чужую посуду.
— Я говорю:
— Вот спасибо! Когда я уже все разбила, он меня отговаривает…
И я прямо пошла к районному прокурору — товарищу Соколову, тем более товарищ Соколов тогда еще не был моим врагом. Я к нему ходила на прием каждый день, а то и по два раза на день. Я ему одних заявлений на соседей принесла восемнадцать штук. Плюс еще справки разные… А потом прихожу, мне секретарша говорит, что прокурора нет.
Я говорю:
— Как нет, когда приемный день, народу полно и вот эта гражданка уже успела соврать, что она пришла раньше меня. А когда я пришла, ее здесь давным-давно не было!
А секретарша говорит:
— Вас прокурор больше принимать не будет.
— Ах так?! — говорю. — Хорошо! Найдем управу и на вашего прокурора.
И я направляюсь в бюро жалоб. Я уже давно прочитала в газете, что есть бюро жалоб Министерства путей сообщения где-то там на Разгуляе. Я — прямо туда.
