Терапевт - [96]
Пытаясь запихнуть растение в вырытую под него ямку, краем глаза отмечаю появление серебристо-серого автомобиля. Нужно бы еще копнуть, потом присыпать землей от кома, в котором коренится цветок, чтобы эта земля смешалась с почвой из ямки. И при этом не загубить злосчастное растение. Вот чем я пытаюсь овладеть: умением находить нужное соотношение. Стараюсь изо всех сил. Боковым зрением вижу, что серебристая машина остановилась у поворота к моему дому. Двигатель выключается. Хлопает дверца, я выпрямляюсь. Маргаритка остается лежать на земле. Я тщетно пытаюсь отряхнуть землю с выпачканных рук, потом прикладываю ладонь козырьком ко лбу и смотрю, кто приехал. Стоит необычно солнечная для мая погода, тепло; в воздухе уже чувствуется лето. В такой день тянет сбросить с себя лишнюю одежду и подольше оставаться на улице; никуда не деться от хорошего настроения. А потом — от простуды. Из-под ладони я хорошо вижу визитера. Он чуть замедляет шаг, поднимает руку помахать мне, но как-то долго не решается продолжить путь; впечатление, что его тянет вернуться в машину и убраться, откуда явился.
— Привет, — здоровается он, наконец сдвинувшись с места.
— Привет, Томас, — отвечаю я.
Забыв, что руки у меня грязные, упираю их в бока и, опустив глаза, вижу, что замарала футболку на талии.
— Садовничаешь? — спрашивает он.
— Ага, — говорю я. — Не потому, что хочется. Но мне маклер посоветовала. Создать видимость домашнего уюта и всё в таком духе.
Мы слегка улыбаемся.
— Так ты собираешься продавать? — спрашивает Томас.
— Да, — отвечаю я. — Да, вот решила продать. Не хочу оставаться здесь после всего, что случилось.
— Да уж, трудно привыкнуть к другой жизни в тех же стенах…
— Точно.
Мы оба поворачиваем голову к дому. Солнце бьет прямо в окна; свет, отражаясь, слепит глаза. Со стороны отличный дом, величественный. Каков бы ни был старый Торп, но чувства собственного достоинства ему было не занимать. И дом его такой же. Но у меня с ним все кончено.
— А что говорит Маргрете? — спрашивает Томас.
— Она не в восторге. Но что она может сказать? Дом мой. Я могу поступать с ним как душе угодно.
Томас кивает. Как бы в задумчивости. На нем джемпер — он рассудительнее меня, не раздевается до футболки, пока лето не настанет по-настоящему. Волосы красиво уложены, аккуратно причесаны, чем-то зафиксированы. Весь он выглядит таким… не могу подобрать слово… респектабельным. И я ничего плохого не имею в виду. Не прилизанным, хотя Юлия явно приложила руку. Я имею в виду основательным. Надежным. Без вывертов.
— Ладно, — говорит он. — Как дела вообще?
— Нормально, — отвечаю. — Ну, то есть по-разному. Но ничего.
Мы стоим, смотрим на маргаритку, валяющуюся у наших ног. Томас хочет что-то рассказать мне, догадываюсь я. Вообще я собиралась поскорее разделаться с этими цветочками, пойти принять душ в холодной недостроенной душевой, смыть с рук землю, одеться и отправиться к папе, на постепенно превращающийся в традицию еженедельный семейный ужин по воскресеньям. Но я жду. Не тороплю Томаса. Нехорошо было бы. Он ведь притащился сюда специально, чтобы что-то рассказать, а он не из болтливых…
— Насчет того, что случилось, — наконец произносит Томас. — Я вот хотел сказать… Мне жаль, что так вышло.
— Что вышло?
— Ну. Ты знаешь. С той девушкой.
— Да. Знаю.
— Сигурд рассказал нам про нее. Яну-Эрику и мне. А мы тебе ничего не сказали. Мы хотели… или… ну, я хотел. Я хотел тебе сказать. Потому что он нехорошо поступил. И я ведь… я даже не знал, что она такая молоденькая. Но знал, что он с кем-то встречается. И должен был рассказать тебе.
Я закрываю глаза, поворачиваю лицо к солнцу. Не хочу про это думать. Я и так догадывалась, что они знали. Тысячу раз перебирала в голове свой разговор с ними в тот вечер, когда пропал Сигурд. Вспоминала непонятную мне уклончивость в их интонациях, какую-то недоговоренность. Само собой, им было совсем неохота звонить мне; ведь они догадывались, что Сигурд мог быть с ней. Его откровенную ложь они пытались представить как что-то незначительное, — ведь знали же, почему он врет. И все-таки ничего мне не сказали. Не сказали, даже когда выяснилось, что он мертв. Мне пришлось самой докопаться до того, что у него была другая. Оправдания Томаса меня мало трогают.
Мы стоим и молчим. И как бы то ни было, но Томас демонстрирует понимание того, что ему лучше помолчать; это говорит в его пользу. И я его, в общем-то, тоже понимаю. Сигурд был его другом. А я сама так устала от всего этого… Не хочу до бесконечности перетирать эту историю. Такой чудесный день, солнце, скоро лето, и агент заверила меня, что этот дом стоит целое состояние: кадастровая стоимость составляет 14 миллионов… Но она думает, что он уйдет за все 16. Я разбогатею. У меня будут деньги на все, что я только ни пожелаю. Скоро пойду приму душ, потом поужинаю у папы, а на следующей неделе новые коллеги позвали меня посидеть с ними после работы. Вот о чем я хочу думать. Вот что меня волнует. Я глубоко вздыхаю и открываю глаза. Рядом стоит Томас. Мы оба смотрим на маргаритку.
— Ты прости меня, — говорит он наконец.
— Да ничего. Вы же приятелями были…
Мой дед был тем еще хранителем тайн и я несколько лет строил планы, как попасть в Чернобыльскую зону, вернуться в Припять, чтобы разгадать его секреты. Теперь со мной его дневник, походной рюкзачок и личный сталкер, в которого я вот-вот втрескаюсь по самые уши.
Когда к следователю Бурову обращается студентка юрфака с просьбой возобновить дело Рубцова, её отчима, он соглашается неохотно: слишком всё очевидно. Пять лет назад в загородном пансионате скоропостижно скончался главный ревизор фирмы «Донатор» Игорь Матвеевич Ларичев. Некоторые обстоятельства позволяли предполагать, что речь шла об убийстве. Главный подозреваемый бухгалтер Рубцов умирает буквально перед самым своим арестом — повесился в душевой пансионата. Все улики были налицо, и дело быстро закрыли. Однако в процессе нового расследования всплывают новые улики, и следователю Бурову вместе с юной помощницей предстоит выяснить, какие доказательства — подлинные, имело ли место убийство и кто настоящий преступник.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Думала ли я, отправляясь в языковую школу в Лондон, что эта поездка раз и на всегда изменит мою жизнь? Но назад дороги нет, и что будет дальше — смогу решить только я сама.
Влекомов, сотрудник оборонного НИИ, посещает бывшую супругу с намерением вкусно поесть и немного выпить. Выясняется, что бывшая увлеклась идеей быстрого обогащения путем призовой торговли. Пытаясь её образумить, Влекомов сам впутывается в сомнительное дело, собирая компромат на организаторов.
Эта история начинается с ограбления с трагическим финалом: немолодой хозяин загородного дома погибает от рук неизвестных преступников. Однако в этой истории оказывается не так все просто, и сам погибший несет ответственность за то, что с ним произошло. Рассказ «Вода из колодца» седьмой в ряду цикла «Дыхание мегаполиса». Главным героем этого цикла является следователь Дмитрий Владимиров, который на этот раз должен разобраться в хитросплетениях одной запутанной семейной драмы.
НОВЫЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЦИКЛ КАМИЛЛЫ ЛЭКБЕРГ. В СОАВТОРСТВЕ СО ЗНАМЕНИТЫМ МЕНТАЛИСТОМ. ПРАВА ПРОДАНЫ В 36 СТРАН. Около 30 миллионов экземпляров книг Камиллы Лэкберг вышли более чем в 60 странах на более чем 30 языках. Чтобы остановить чужое безумие, Надо самому стать безумцем… Уникальный дуэт следователей — менталиста-профайлера и сотрудницы полиции — в темном мире иллюзий, обмана, ментальных загадок и страшных убийств. Кто мог убить в Стокгольме молодую девушку, заперев ее в ящик и пронзив мечами? Полицейские, сделавшие жуткую находку, поначалу считают, что это — результат неудачного фокуса.
Два трупа подряд? На Сандхамне, в этом островном дачном раю? Невозможно поверить… И тем не менее это правда. К берегу прибило запутавшееся в рыболовных сетях тело незнакомца с материка; тот пропал несколько месяцев назад. Выглядит как несчастный случай. Но затем в гостинице обнаружена избитая до смерти обнаженная женщина — это кузина погибшего, которую полиция еще недавно допрашивала в Стокгольме в связи с гибелью двоюродного брата. Переживший семейную трагедию и едва выбравшийся из кошмарной депрессии, инспектор Томас Андреассон должен найти связь между двумя смертями — ведь ее не может не быть… Зачем родственники-чужаки прибыли на остров друг за другом? И кому они так помешали своим визитом?
Женщина по имени Рагнхильд Пеккари добралась до речного острова, на котором жил ее брат, алкоголик и бездельник Хенри. От него давно не было известий, и она решила проверить, в чем дело. Ее наихудшие подозрения подтвердились – Хенри умер. Но вот к остальному Рагнхильд была совершенно не готова… В морозильной камере она обнаружила труп какого-то мужчины. Экспертиза установила, что это тело отца знаменитого шведского боксера Бёрье Стрёма. Он бесследно пропал… еще в 1962 году. У убийства вышел срок давности, но прокурор Ребекка Мартинссон полна решимости докопаться до правды.
Копенгаген дрожит перед деяниями психопата. Его визитная карточка – каштановый человечек, фигурка из каштанов и спичек, которую он всякий раз оставляет на месте очередного кровавого преступления. Исследовав эти фигурки, криминалисты пришли к шокирующему выводу: на каштановых человечках оставлены отпечатки пальцев маленькой дочери известной женщины-политика. Но девочка пропала и предположительно убита год назад, а человек, признавшийся в этом злодеянии, уже сидит в тюрьме… Что это – случайность или чей-то хитроумный и жуткий расчет? Выяснить это должны два копенгагенских детектива.