Терапевт - [78]

Потом Арилль демонстрирует мне систему безопасности. Да, неслабо. С наружной стороны входной двери установлена лампа с датчиком двигательной активности. Лампа включается, как только в зоне действия датчика кто-либо появится. Такая же установлена на двери террасы.

— Не бойтесь, если вдруг сработает, — говорит Арилль. — Обычно это означает, что просто кошка прошла или что-то в таком духе… Но если кто-то захочет влезть в дом и его внезапно осветят прожекторы, то определенный шок ему обеспечен.

К тому же над входом, под коньком крыши, установлена камера. У меня появляется чудесное ощущение удовлетворения: теперь камеры устанавливаю я. Съемка ведется непрерывно, а изображение передается мне и в центральную диспетчерскую в Экерне. Арилль помогает мне загрузить приложение, с помощью которого я смогу просматривать видео на своем телефоне. Мы залогиниваемся и видим крыльцо перед входом: никого.

Далее, на входной двери установлен хитроумнейший из замков: здоровенная такая бандура и к ней несколько ключей, а с внутренней стороны приделана крепкая цепочка. Арилль показывает мне датчики движения, смонтированные в прихожей, на кухне, возле двери на веранду и на лестнице на второй этаж. Они нашли камеры как раз, когда монтировали датчики. Одну видеокамеру Арилль прикрепил к стене перед моей спальней, так что у меня теперь есть глаза на лестнице и возле двери в спальню. Он показывает мне, как работает еще один здоровенный замок — на двери спальни, и у меня теперь всяких ключей как у привратника. На окно моей спальни приделан сверхкрепкий крюк, так что теперь я ночью могу приоткрыть окно, и все равно будет почти невозможно в него влезть. Если включится сигнализация, поднимется жуткий вой на весь дом; его услышат в их диспетчерской с круглосуточным дежурством, откуда всегда следят за происходящим два помощника Арилля, Кристоффер и еще один. Как только сработает сигнализация, дежурный вскочит в машину и с дороги позвонит мне. Арилль показывает, как отключать звук, но советует делать это не сразу: пусть лучше повоет пару минут, чтобы отпугнуть злоумышленника. Кристоффер позвонит и скажет «октавия», на что я должна ответить «ризотто». Кодовые слова выбирает Арилль, на тот случай если забиравшийся ко мне человек знаком с моей манерой думать. Все это так сложно, но мне нравится. Мне всё нравится: связка ключей, приложение с видеонаблюдением, кодовые слова… Я чувствую себя в безопасности.

Уже почти восемь, когда Арилль заканчивает работу и собирается уходить. Наверняка обычно он заканчивает работу гораздо раньше.

— Спасибо вам за помощь, — говорю я.

Он пожимает плечами и внезапно кажется совсем юным.

— У меня самого дочь. Это могла быть она…

Мы прощаемся, и Арилль уезжает. Я возвращаюсь в дом, запираю дверь на ключ и цепочку и поднимаюсь наверх. Осматриваюсь по сторонам в своем доме, укрепленном как настоящий бастион. Я дома.

* * *

Теперь все будет по-другому, обещаем мы друг другу. Под новогодние петарды, окрашивающие южное небо в красный, синий и зеленый цвета, чокаемся бокалами с дешевой «шипучкой». Мы возьмем Тенерифе с собой домой — ведь тут мы такие, как на самом деле; мы правда такие, заверяем мы друг друга. Так ведь было. Нам никогда не было скучно вместе. Мы всегда заботились друг о друге. Просто за последний год накопилось проблем — с домом, деньгами, работой… Но теперь все будет по-другому.

— Я больше не буду нюхать табак, — говорит Сигурд. — Дурацкая привычка.

— Я больше не буду зудеть, — отвечаю я. — Да, ремонт затянулся, но я же знаю, что ты делаешь всё, что в твоих силах.

— А я не буду приставать к тебе, чтобы ты искала новых пациентов.

— А я не буду тебя пилить, когда у тебя пойдет аврал на работе и придется задерживаться допоздна.

— А я не буду оставаться допоздна часто. Обещаю. С Аткинсонами я завязал.

Мы скрепляем нашу договоренность поцелуем. Отныне все будет по-другому. Но нам уже страшно. Словно упоминание будничной жизни в Осло здесь, в отпуске, когда нам так хорошо, грозит все испортить. Больше мы об этом не заговариваем.

Сначала все идет хорошо. Сигурд не работает так много по вечерам. Я не упоминаю ванную, в которой почти невозможно мыться. Иногда мы вместе выходим куда-нибудь поесть: не в дорогие рестораны, но время от времени идем посидеть в паб, а потом в кино. На мой день рождения он заказывает столик в ресторане среднего класса: мы потягиваем вино и пытаемся возродить настроение как на Тенерифе. Получается не совсем то. Возвращаемся домой в половине первого и перед сном занимаемся сексом.

Когда все изменилось? Когда Сигурд начал задерживаться на работе? Поздно вернувшись домой в феврале, он рассказывает, что снова пришлось ехать к Аткинсонам: ну никак она не уймется, говорит он. Теперь оказалось, что на лестнице темнее, чем она рассчитывала; придется все переделывать. В кармане его куртки я нахожу снюс.

— Опять табак нюхаешь? — спрашиваю я, а он, тяжело вздохнув, отвечает:

— Табак помогает мне сосредоточиться, когда я работаю допоздна. Но это не так, как раньше, это только временно.

Я чищу зубы, не снимая обуви, потому что бетонный пол в ванной ледяной. И думаю: а почему я должна молчать, если он этого не делает?