Теплая вода под красным мостом - [4]
Когда я догнал женщину и раскрыл зонтик, небо над нами снова приобрело зеленоватый оттенок. В этом месте река настолько обмелела, что кое-где даже обнажилось дно; на каменистом русле валялся высохший серебряный карась.
Женщина говорила нараспев:
— Меня зовут Саэко. А река называется Кигосигава. Мост, который мы перешли, называется Итинохаси. Если миновать следующие мосты Нинохаси и Саннохаси, и спуститься дальше вниз по реке, то мы окажемся у четвертого моста — Ённохаси. Он рядом с морем. А сразу за ним — мой дом. Если на машине, то надо ехать через Саннохаси, а если пешком — перейти Ённохаси. По нему на машине не проедешь.
Зеленый свет, исходивший от зонтика, словно окутывал нас двоих. Мы не спеша шли вниз по течению вдоль реки. Краденый сыр ждал нас в доме женщины, до которого было уже рукой подать. Раскрыв зонтик, мы идём есть сыр. Сыр будет съеден нами. Всё взаимосвязано. Необычность ситуации пьянила меня, как вино.
Река в этом месте была такая же обмелевшая. Мы подошли уже к Нинохаси, который оказался такой же заурядной железобетонной конструкцией, как и Итинохаси. Не заходя на Нинохаси, зонтик и мы переместились к Саннохаси. Между мостами водный поток кое-где почти прерывался, местами река разделялась на несколько рукавов, которые потом снова сливались, — словом, слабое течение худо-бедно сохранялось на всём протяжении речного русла.
Саэко оказалась на два года старше меня. Она сказала, что делает на дому японские сладости и поставляет их в городские и пригородные магазины.
— Я делаю рисовые лепешки-моти с начинкой из проваренной в сахаре фасоли, пирожки мандзю с начинкой из цедры лимона, сигурэ — это такие пирожки с особыми трещинками, лепешки-моти, завёрнутые в солёные вишнёвые листья, цуябукуса — блинчики с начинкой из сладкой фасоли, куримуси ёкан — фасолевую пастилу с каштанами… Да всё, что угодно. Сейчас особенно хорошо идёт пудинг из аррорута. Пудинг из аррорута нельзя хранить долго, поэтому приходится крутиться.
По мере приближения к Саннохаси отмели стали попадаться реже, и река, наконец, превратилась в настоящий водный поток. Вдоль набережной тянулись магазины и заведения — пластмассовые игрушки, велосипеды, парикмахерская, зоомагазин — всё они выходили фасадами к реке. Нигде не было ни одного клиента. Как бы по обязанности, вяло крутилась полосатая вывеска парикмахерской.
Саэко выпорхнула из-под зонтика и подошла к зоомагазину. Последовав с зонтиком в руках за женщиной, я вдруг ощутил резкий тяжелый запах, напомнивший мне индийские специи, и чихнул. Зайцы, сурикаты, мартышки, скворцы, луговые собачки… Разноцветные глаза разморенных жарой зверей взирали на нас уныло и отрешённо.
Женщина стояла перед металлической клеткой в глубине магазина и смотрела на каких-то больших чёрных существ:
— Я так хочу их купить. Посмотрите, какая прелесть — что глаза, что носики! Я всякий раз захожу посмотреть на них. Но не знаю — смогу ли я ухаживать за ними, как нужно…
Это были летучие мыши. Две. Как те два негра на мосту, они настолько походили друг на друга, что различить их было практически невозможно. Наверное, пара — самец и самка. На прикреплённой к клетке табличке было написано научное название этих существ — Egypttian But Rousettus — «Египетские летучие собаки» — и указана их цена — по 32 тысячи иен за одну особь. Грудки обеих мышей были элегантно задрапированы чёрными складками, словно мантией, тонкие лапки плотно охватывали прутья клетки, при этом летучие мыши висели в своём убежище вниз головой, взирая на мир своими широко раскрытыми глазками, похожими на чёрные бусинки.
Неожиданно женщина прошептала мне на ухо:
— Пожалуйста, никому ничего не говорите о том, что видели.
— Видел? Что видел? Летучих мышей?
— Нет, не мышей, а тот эпизод с сыром.
— Никому не расскажу. Ни за что на свете!
— Ну, тогда пошли, полакомимся.
Я вновь соорудил зелёное небо над нашими головами. Это зелёное небо пришло в движение, когда мы тронулись с места. За зоомагазином росла ива, её ветви свисали к реке, и казалось, что ива тянет к воде руки, страдая от жары. Поддеревом, развалившись, дремала собака с высунутым языком. Нос у неё был сухой. Под ивой был вход в двухэтажный дом. Вывеска гласила: «Фехтовальный зал Ханамура». Однако в полумраке за окнами первого этажа не было видно ни блеска клинков, ни вообще признаков присутствия человека: сейчас там царили тишина и покой. Примерно в десяти шагах от фехтовального зала был мост Саннохаси. За ним располагалось двухэтажное деревянное здание акушерско-гинекологической клиники Кикудзима. Через облупившихся бежевые панели проглядывали старые доски. За матовыми стеклами тоже не было видно ни одной человеческой тени, изнутри не доносилось ни голосов медсестер, ни крика младенцев. Мост Саннохаси, точно такой же, как Нинохаси, мы тоже обошли стороной. Встречавшиеся на пути прибрежные отмели и перекаты ярко сверкали на солнце, как покрытое амальгамой зеркало. Мне никогда не доводилось бывать в этих местах, однако пейзаж почему-то направил поток моей памяти в далёкое-далёкое прошлое; голова закружилась, сердце временами колотилось как бешеное.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Жили-были мужчина и женщина. Они очень любили друг друга, но однажды им пришлось расстаться. Уходя, мужчина пообещал женщине, что обязательно найдёт её. И вот она с маленькой дочкой кочует из города в город, нигде не задерживаясь надолго. Может быть, это один из способов помочь мужчине найти её?Проходят годы, дочка подрастает. Раньше мать говорила ей: «Мы вороны-путешественницы, поэтому должны переезжать из города в город», и она верила. Теперь дочка повзрослела, и ей нужно другое объяснение. Почему она должна бросать друзей и школу? Почему у неё нет своего дома? И где, наконец, папа? Если мы хотим, чтобы он нас нашёл, почему мы всё время переезжаем? Разве ему не легче будет найти нас, если мы будем жить на одном месте? Вопросов много, а ответ один: «Мы с тобой сели в божественную лодку и должны плыть» …Ограничение по возрасту 16+.
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.