«Теория заговора» - [141]
Увлечённость героев конструированием вымышленной Вселенной приводит к трагическим результатам. Игровое начало отступает, в результате чего План обретает черты реальности. Скепсис испаряется, герои начинают верить в тождественность созданного ими мира настоящему. Нарастающее напряжение всё больших открытий, «соответствий», символических параллелей приводит к психическим сдвигам в сознании персонажей. Выдуманный мир полностью поглощает их, что, по мысли Эко, равняется физической и интеллектуальной гибели. Определённым итогом романа становится признание притягательности для массового сознания конспирологических схем и конструкций, отрицание которых на рассудочном уровне ещё не означает их исчезновения из социокультурного пространства. Интеллектуалы в этом отношении не являются исключением: отличаются лишь способы и виды бытования «теории заговора» в интеллектуальной среде.
В 2010 году Эко публикует роман, целиком выстроенный на конспирологической проблематике — «Пражское кладбище». В нём предпринята ре(де)конструкция истории возникновения «Протоколов сионских мудрецов». В отличие от «Маятника Фуко», новый роман насыщен фактографическим материалом, писатель стремится к исторической точности. Главный герой — Симонино Симонини — профессиональный фальсификатор и провокатор, рассказывает историю своей жизни и малопочтенных «деяний». Сама фигура Симонини — единственно вымышленного персонажа романа, как утверждает автор в послесловии, — является синтетическим портретом европейского конспиролога XIX столетия. Но, несмотря на «вымышленность» и лабораторный характер образа, Симонини вовсе не бесплотная тень. Эко наградил его вполне реальным родственником, дедом — капитаном Дж. Б. Симонини. В 1806 году мало кому известный капитан пишет письмо аббату Баррюэлю. Поводом для письма послужила публикация уже знакомой нам работы классика европейской «теории заговора» «Воспоминания, полезные для истории якобинства». Отдавая должное работе аббата, Симонини обращает внимание на то, что в книге практически не затронута проблема евреев, без учёта влияния которых на французскую революцию невозможно адекватное понимание природы этого социального катаклизма. Романный Симонини-старший просвещает своего внука, говоря об определённых «методических ошибках» Баррюэля. Последний указывал на связь современного якобинства со средневековыми рыцарскими орденами, прежде всего, с тамплиерами. Но подобная связь не была содержательно раскрыта, не была определена причина трансформации обычного религиозного христианского ордена в свою противоположность. «Он не смог понять, как из рыцарей-христиан развилась секта недругов Христовых. Знаешь, это как будто дрожжи в тесте. Если мало дрожжей, тесто не растёт, не набухает. А если дрожжей много, то тесто растёт. Что же это были за такие дрожжи, впущенные судьбой или дьяволом в изначально здравое тело тамплиерских отрядов и строительских артелей, с тем чтобы набухла и зародилась из них самая на свете вредоносная секта, знаемая за все времена?»>{627}.
Якобинцы — открытый и не самый опасный, по мнению капитана, враг христианской цивилизации. Относительная степень угрозы объясняется именно экзотерическим характером сообщества французских радикалов. Историческое поражение — Термидор — и есть тому подтверждение. Куда опаснее другая сила, подспудно питающая радикализм, сатанизм, масонство. Симонини говорит об «иудейской секте» как о тайном истоке всех социальных потрясений: «Она по виду отделена и противница прочих сект. По виду, но не по правде. Стоит какой-либо из тех сект выказаться врагинею христианского рода, как тут же евреи её покроют, прикроют, оплатят и защитят. Их золото и серебро изливается на современных софистов, франкмасонов, якобинцев, иллюминатов»>{628}. Благодарный внук внимательно слушает деда, постоянно перечитывающего и комментирующего своё письмо Баррюэлю. Возмужав, герой открывает у себя несомненный талант к подделке документов. Поначалу он использует «дар» лишь в утилитарных целях. Но постепенно он вырастает в своего рода «поэта подделок», масштаб которых увеличивается.
Следует признать, что автор прошёл проторенной, шаблонной дорогой в изображении главного героя. Эко ориентируется на неофрейдистский вариант толкования «теории заговора». Напомним, что подобный подход делает акцент на патологические изменения в сознании авторов «теории заговора». Наиболее клишированным вариантом служит реализация, сублимация через манифестацию «теории заговора» внутренних страхов субъекта, порождённых сексуальными перверсиями и неврозами. Проторенной дорогой пошёл Эко и в изображении личности главного героя. Симонини испытывает страх перед женщинами, его сексуальная жизнь ограничивается мастурбацией, он испытывает нездоровую любовь к еде. Многие страницы романа посвящены описаниям «лукулловых пиров», гастрономические изыски становятся формой сублимации либидо героя. Итогом «ненормальности» Симонини выступает классическая шизофрения, в результате развития которой он совершает убийство. Не менее патологичны другие персонажи, причастные тёмному миру конспирологии. Симонини знакомится с большинством известных конспирологов XIX столетия, каждый из которых служит «иллюстрацией» неофрейдистского подхода.
