Теория поцелуя - [46]

– Почему? – Я подошла ближе, рассматривая всякую всячину, наваленную на столе.

– С таким помощником, как Федя, это трудно. – Женя достал из рюкзака учебники и разложил на столе. Придвинул еще один стул к столу. – Я собираю, а он разбирает. Вроде все готово, но не работает: проверяю, оказывается, что опять не хватает деталей. Бесполезно. Пожалуй, мне стоит сняться с участия в конкурсе.

– Тебе просто нужно его чем-то занять, когда работаешь, – улыбнулась я. – Или свой проект закрывать в вольере, а не бедного Федьку. – Бросила взгляд на енота. – Пардон, Федора Степаныча. – Перешла на шепот: – Думаю, ему не нравится, что ты не пользуешься его помощью. Он обижен, поэтому и мстит.

– Конечно, – свел брови парень.

– Машина Голдберга – это что, вообще, такое, кстати? Такие штуки, которые долго строят, а потом все за секунду рушится?

– Вроде того, – просиял он, – они работают по принципу домино. Только для этого все нужно очень точно рассчитать.

– Весело.

– Правда?

Я кашлянула.

– Странно немного, но весело. И чем тебе нравятся эти штуки?

Женя пожал плечами:

– Мне нравится придумывать и продумывать. Ты долго фантазируешь, как оно будет, строишь, что-то меняешь, наблюдаешь, как оно взаимосвязано. А потом радуешься тому, что все получилось.

– Интересно. Получается, тебе нравится все усложнять? Ведь в конце зрителя ждет какое-то простое действие, так? Бам – и все! А ты делаешь так, чтобы оно достигалось цепочкой сложных действий. А в жизни ты так же поступаешь?

Кажется, парень завис. Мне даже захотелось щелкнуть пальцами у него перед глазами.

– Понятно, – хихикнула я, – нравятся тебе эти штуки и нравятся. Каждый имеет право на безумие. – Провела рукой по разложенным на столе деталькам. – Веревки, колесики, мячик… Так, а это что? – Взяла две маленькие деревянные фигурки и покрутила. – Мальчик и девочка?

– Да! – Он смутился.

– Это они – конечный результат?

– Ага!

– И что с ними случится?

– В конце мальчик тянется поцеловать девочку, но на него падает гиря, – ответил Женя и нервно закусил губу.

– Трагедия! – нахмурилась я, играя фигурками. – За что же ты так не любишь этого пацана?

– Это жизнь, – не раздумывая, ответил он.

– Да в жизни он бы просто подошел и сказал, что она ему нравится! Разве нет? – Я свела вместе две фигурки, изображая поцелуй. – «Ты мне нравишься, Маша. А ты мне, Саша. Мм-м-муа!» И не нужна никакая цепь событий.

Парень вздохнул так тяжело, что я взглянула на него с интересом.

– Что?

– А если Саша уверен, что получит отказ? – развел руками ботаник.

– Тогда да, – кивнула я, смеясь, – тогда ему придется постараться, чтобы Маша полюбила его. – Оглядела наваленный на столе хлам. – Ему поможет веревка, мячик, зонт и… Что это? Рельса? Ты серьезно?!

– Да, там по ней катится шарик, потом он падает в баскетбольное кольцо, в общем, сложно. Долго рассказывать! – отмахнулся он.

– И все-таки я считаю, что финалом должен быть поцелуй, – твердо заявила я.

– Почему?

Я положила фигурки на место.

– Поцелуй – это всегда волшебно.

– Наверное, – почти прошептал Женя. Опустил задумчивый взгляд на продолжавшего полоскать брелок енота, затем вдруг встрепенулся и кивнул: – Да! Да, волшебно, конечно. Да!

– Ага! – Я села рядом с ним. – Ну, что там с твоей учебой? Рассказывай. Богиня шпаргалок и королева неуспеваемости готова внимать великим знаниям. Вещай!

21

Лена

– Лена! Лен! Ле-е-е-н! – Несколько тычков от Жанки все-таки смогли вывести меня из состояния мечтательной прострации.

– А?

– Ты где витаешь? – с подозрением сведя брови к переносице, спросила подруга.

– В смысле? – выпрямилась я.

Попыталась состроить невинное личико, но, судя по недоверчивому покачиванию головы, Жанна не собиралась мне верить.

– Ты какая-то загадочная в последние дни…

– Разве?

– Угу! – Ее зрачки сузились. Подруга бросила взгляд на мирно читающего лекцию профессора и, придвинувшись ближе, прошептала: – Ты что-то от нас скрываешь.

– Я? – Уголок моих губ нервно дернулся.

– Ты-ты!

– Вовсе нет.

– Признавайся уже!

Я опустила взгляд и прикусила кончик ручки. Возможно, если долго делать вид, что ничего не слышу и не вижу, то собеседник со своим неудобным вопросом отстанет. Разумеется, Жанки это не касалось. Она не собиралась оставлять меня в покое.

– Говори! – прошипела она, сильно щипая меня за бедро.

– Ай! – вскрикнула я.

Преподаватель прервался, чтобы бросить на меня гневный взгляд. Пришлось виновато потупить взор. Только удаления из аудитории перед началом сессии мне не хватало!

– Я все равно не отстану.

– Что ты хочешь от меня услышать?

Жанна заерзала на стуле:

– Всю последнюю неделю ты занята. У тебя нет времени на встречи с нами, ты почти не появляешься в общем чате и редко отвечаешь на наши сообщения. Что происходит?

– Что? – Я всплеснула руками. – А то, что я пытаюсь писать кучу работ одновременно! Мне ведь нужно сдать чертовы хвосты, забыла? Если я этого не сделаю, то меня отчислят. И все – никакой Ибицы. Привет.

Профессор опять покосился на нас. Его взгляд предупреждал: еще один шквал шепотков, и месть будет страшна.

– Мы же собирались спихнуть все на этого тухлого ботаника? Разве нет?

– Да! – Мне не хватало воздуха. При упоминании Жени стало трудно дышать. – Да! Но не пойдет же ботаник сдавать за меня устные предметы, так? Я вынуждена читать конспекты и готовиться.