Теория относительности с точки зрения путешественника во времени - [2]

Отец вошёл в комнату, держа в руке большой чемодан.

– Финн! Хватит витать в облаках! Ты вечно… – он резко осёкся и замолчал: в последнее время отец постоянно обрывал себя на середине предложения. – Я уже опаздываю!

Финн рассердился. Нужно быть совсем слепым, чтобы так говорить. А он не витал ни в каких облаках! Он взвешивал и оценивал. Они с отцом никогда не жили на одной волне, но после маминого исчезновения разногласие между ними стало ещё сильнее. Мама понимала Финна. Она любила слушать его рассказы о том, что он вычитал в научных журналах. По крайней мере, он так думал.

Допустим, день его рождения наступит, потом пройдёт, а от мамы по-прежнему не будет никаких известий? Может, жизнь рядом с ним сделалась для неё невыносимой? Вдруг она уехала из-за него? В конце концов, разве само существование Финна не было постоянным напоминанием об её утрате?

Он отобрал пять книг. Взял с запасом. Работы астронома Карла Сагана[2] уже лежали в рюкзаке вместе с планшетом, куда Финн загрузил десяток статей из разных научных журналов. Тетрадь с диаграммами он тоже решил прихватить. Просто на всякий случай.

* * *

Папина машина неслась по узким грунтовкам Дорсета. Всполохи осенней листвы праздничными конфетти взрывались за окнами. Финн прижался лбом к стеклу и глубоко вздохнул, отчего оно сразу запотело, приглушив буйство красок снаружи.

– Так нечестно.

Финн внутренне сморщился от звука своего голоса, невыносимо похожего на хныканье младенца. Нет, в самом деле, почему человек, «взявший отпуск, чтобы проводить больше времени с сыном», продолжает столько работать?

– Выше нос, – заметил папа. – Это же до понедельника. И ты очень любишь свою бабушку.

– Конечно, люблю!

– Может, ты хочешь, чтобы я оставил тебя с кем-нибудь из двоюродных бабушек? Если да, ты только скажи: до них ехать всего на пять минут дольше по той же дороге.

Разумеется, отец шутил. Ни один родитель – даже самый безответственный и невнимательный – не оставит собственного ребёнка у какой-либо из бабушкиных сестёр. Бабуля Эв будет колебаться в диапазоне нескольких вариантов, склоняясь к тому, чтобы полностью забыть о существовании Финна, или же намереваясь замучить внука своей болтовнёй. Ну а бабушка Билли всегда была настоящим угловатым кошмаром: сплошные локти, костяшки и коленки, вкупе с острым как бритва языком. Если бы не убийственные замечания, время от времени слетавшие с её вечно поджатых губ, Финн был бы готов поклясться, что эти губы накрепко пришиты друг к другу.

– Пап, я просто хочу остаться дома, в своей комнате. Почему мне нельзя? Я уже достаточно взрослый.

– Нет, Финн. Двенадцать лет – ещё не…

– На следующей неделе мне будет тринадцать.

– Знаю. Ты ведь не думаешь, что я забыл о твоём дне рождения?

Финн даже отвечать не стал. Он смотрел, как ветер закручивает миниатюрные циклоны из листьев. Мама называла такие вихри вертушками.

– Если соскучишься, позвони Габи, пригласи её в гости. Бабушка будет только рада.

«Ага. Сейчас». Как будто у Габи не имелось более интересных занятий с её новыми друзьями! Но какой смысл говорить отцу, что накануне вечером он уже послал Габи сообщение и спросил, готова ли она потусоваться в выходные? Раньше они могли часами переписываться или болтать онлайн. Финн вкратце пересказывал статьи, которые прочитал, а Габи посвящала его в детали сюжетов фантастических книжек. Но со временем общение свелось к тому, что Габи спрашивала, нет ли новостей о его маме и не говорил ли Финн с отцом. Это стало не на шутку его раздражать. Она исходила из ошибочного представления, что всё можно решить, если задавать побольше вопросов! Может, так оно и было, если речь шла о нью-йоркских семьях, типа Рэндов, но в случае Финна это вообще не работало.

Вчера вечером, в ответ на его сообщение Габи прислала какую-то бессмыслицу. Он целую минуту ломал голову, пытаясь понять, что бы это значило, но потом Габи напечатала: «Ой! Ошиблась адресом». И всё. Больше она ему ничего не отправляла.

Мальчик посмотрел на отца, который двумя руками держался за руль и внимательно смотрел на дорогу.

– Я хочу остаться дома.

– Это не обсуждается. Ты ещё слишком мал, а бабушка стареет. Я рассчитываю, что вы с ней присмотрите друг за другом.

– Понятное дело, что тебе-то очень удобно! Расщепляешь, так сказать, два атома одним нейтроном.

Отец сделал вид, что не услышал его сарказма.

– Ты взял все продукты, которые просила купить бабушка?

Финн вытащил из кармана список. В нём было три коротких пункта. Он пробежал глазами по строчкам, чтобы убедиться, что ничего не упустил. В прошлый раз он забыл об обязательном воскресном кексе, за что бабушка заставила его расплатиться унизительной игрой в скрэббл[3]. Беда в том, что она помнила все высокобалльные слова из двух букв[4]. Четырехбуквенные она тоже знала назубок. По правде говоря, благодаря ей Финн серьёзно расширил свой словарный запас. Он улыбнулся. Пожалуй, выходные будут не так уж плохи.

– Да. Продукты в рюкзаке.

– Невероятно! Неужели ты сумел найти время в промежутке между изучением всего творчества Фейнмана?

Но сегодня у Финна совершенно не было настроения подыгрывать отцовским шуточкам на тему «история важнее, чем наука». Папа изучал то, что уже произошло, а он – то, что могло произойти.