Теория и практика расставаний - [30]

– Не волнуйся. Будет так, как я говорю, просто мне сейчас нужна московская прописка, чтобы я могла работать.

Ей поверили и муж, и его мать. Какое-то время Куприянов даже периодически звонил, а когда однажды Татьяне стало несладко, позвонила и она. Позвонила, встретились, и он помог.

Парень и девушка искупались, вышли из воды и увидели оставленные на песке вещи. Девушка оглянулась на пустое, гладкое море и крикнула:

– Эй!

«Ариец» высунулся из-за камня:

– Идите, я догоню.

Обнявшись, парочка пошла по кромке набегавшей волны, а ариец предложил Татьяне перебраться повыше, на гору, там никто не ходит. Он знал все укромные места на пляже. Встали и, прихватив вещи, нагишом перебежали повыше. Уже совсем в темноте молодые люди быстро оделись и, голодные, озябшие, вышли из своего убежища. Он проводил ее до ворот санатория и сказал, чтобы завтра вечером в это же время она пришла в кафе «Приморское». Весь следующий день Татьяна пролежала на прибрежном песке с настойчивой мыслью: идти нельзя, зачем он ей? Она позвонила мужу в Москву, в надежде, что он скажет нечто такое, что ее остановит, но он ничего не сказал. Настало время, и она не смогла себя удержать. Говорить было решительно не о чем, он был глуп, работал на стройке, родился и вырос в деревушке на берегу неизвестной ей горной реки Аше, вчерашнее казалось невозможным. Они расстались.

Два дня она не думала о нем, но на третий день мысль о красивом мужчине снова проникла в нее. Таня искала его на пляже возле валуна. Теперь здесь ходили и лежали десятки отдыхающих. Вечером прогуливалась возле кафе, где ужинали, и только в одиннадцать часов она заметила его на набережной и подошла. «Ариец» сразу понял, что ей надо, они пришли на пляж, на то же самое место, и хотя теперь ей не было так хорошо, как в первый раз, но главное – он был с ней, и до самого ее отъезда в Москву каждый день был. Молчаливый, сильный, красивый, глупый и совершенно чужой. Уезжая, она обещала себе, что ничего похожего в ее жизни больше не будет. Обещание удалось сдержать.

13

«Как ты и просил, я не переписывала вопросов. Просто первая цифра – порядковый номер вопроса, а вторая порядковый номер ответа. Я правильно поняла, Саш? Ты так хотел? Начинаю отвечать.

1 (1); 2 (1); 3 (2); 4 (1); 5 (2); 6 (1); 7 (1); 8 (1);

9 (Другое) – надо закрыть глаза на то, что у тебя получается или не получается – Саш, какая разница, что мы хотим от наших детей? Важно, что они берут от нас. Но я не знаю – что. Сама не знаю, почему получилась такой у своих родителей! Правда, не знаю. Папа – романтик, летчик, веселый, оптимистичный, много занимался со мной, читал, но в старости, мне показалось, стал совсем другим человеком – очень прагматичный, вел счет деньгам, нещадно контролировал мать в покупках. А какой я буду через несколько лет, ты думаешь, я знаю? Мой Боря учился в Англии в очень дорогой школе, я ездила туда часто и жила рядом с ним. Не с ним, а рядом со школой, там встречи родителей с детьми ограничены, они против того, чтобы детей плотно опекали, но я отдала ЕГО им, англичанам, их системе образования. И на что мне сейчас закрывать глаза? Мой сын чей? Мой или „их“? Тебя, конечно, интересуют не дети, а слепая любовь к мужчине, слепая любовь женщины к мужчине? Откуда идет наша женская „слепота“? Этот вопрос требует длинного ответа и потому – все. Писать кончаю. А то „другое“ получается таким длинным, что ты с ума сойдешь читать мои глупости.

10 (1); 11(4); 12 (5); 13 (6); 14 (6);

Почему ты об этом спрашиваешь? Этот вопрос вообще непонятен, при чем здесь Крупская? Вообще их отношения – кто из них кого любил? Не понимаю.

15 (3); 16 (1); 17(1);

Мужчина может претендовать, самое большее, на половину одного „детлюба“. Не больше! Кстати, „Анна Каренина“ написана об этом.

18 (1);

Я смотрела документальный фильм, там одна деревенская женщина бросила, кажется, двоих детей, мужа и поехала в тюрьму, где сидел убийца, который писал ей красивые письма. Она развелась и в зоне вышла замуж за этого негодяя-убийцу. Так, конечно, бывает. Но меня поразило другое – это же как надо изголодаться по словам, надо же так хотеть разных слов про любовь, про то, какая ты красивая, замечательная, умная!!! Я не знаю, что писал ей этот убийца, но, я так поняла, она летела на крыльях именно за этим, у них даже не было с ним интимной жизни никакой!

19.

У меня нет никаких вариантов. Что остается родным навсегда? Не знаю, устроит ли тебя такой ответ – может быть, детство? Самое зашифрованное время. Почему мы нашлись, я не знаю».

Так она ответила по e-mail на его первый присланный опросный лист.

Около двух месяцев Ульянова жила в каком-то приятном забытьи. Раза три за это время Васильев выступал в московских клубах допоздна, до трех-четырех ночи, и она отвозила его на своем черном роскошном «мерседесе», подвыпившего и усталого после концерта, к себе домой. Васильев шутил, что теперь чувствует себя настоящей звездой, а не лабухом в ресторане. Ту нравилось быть его личным шофером, ждать за сценой или в зале, нравилось смотреть и слушать его игру, а потом, после концерта, общаться с музыкантами и публикой. Она отвечала ему: «Завтра вся желтая пресса разразится сенсацией: известный джазовый музыкант был с новой подругой». Васильев добавлял: «Любимая женщина артиста была хороша». В такие дни они ночевали у нее в квартире, но чаще после работы она ехала к нему за город. Здесь, в пустом доме, ей почему-то хотелось кричать с первого этажа на второй – звать завтракать или ужинать. Вообще хотелось говорить громко, слушать музыку громко, рассматривать и восторгаться громко – необычно громко для себя. Гулкими словами она будто бы ощупывала новое пространство своей жизни, словно искала эхо в арке большого московского дома или в колодце петербургского дворика. Вообще, первое время ей хотелось кричать, может быть, от взрывной, яркой, почти химической реакции соединения с ним. Она удивлялась тому, что с ней происходило – как животное линяет или змея сбрасывает кожу, она менялась, подстраиваясь под любимого человека, и понимала: все, что происходит между ними, серьезно и неслучайно.