Теофил Норт - [119]
Кончив играть, она встала.
— Фредерик, — сказала она. — Я пойду в сад нарвать цветов для дедушки. Не отпускай мистера Норта, пока я не вернусь. — И вышла.
Я нерешительно поднялся со стула.
— Фредерик, как по-твоему, маме хочется, чтобы я ушел?
— Нет! — громко воскликнул он, вылезая из-под рояля. — Нет… вы останьтесь!
— Тогда давай играть на рояле, — прошептал я заговорщицким тоном. — Садись на банкетку, и мы сыграем колокольный звон. Ты тихонько бери вот эту ноту, так… — Я нажал пальцем «до» малой октавы и показал ему, как надо медленно, тихо повторять этот звук по счету. Нажав правую педаль, я дал свободу обертонам, на которые отозвались струны в верхнем регистре. Потом протянул руку и стал ударять по басовому «до». Это старый салонный фокус. У новичка появляется ощущение, что под его пальцами звучит множество нот и комнату заполняет воскресный утренний перезвон.
— Ну, а теперь погромче, Фредерик.
Он посмотрел на меня с благоговением. Как сказал тот француз? «Основа воспитания детей — это развитие в них способности удивляться». В благоговении есть и доля страха. Взгляд Фредерика упал на мать, застывшую в дверях. Он подбежал к ней с криком:
— Мамочка, я играю на рояле!
Но он уже устал от этого непонятного мистера Норта и унесся наверх, к няне.
Персис с улыбкой подошла ко мне:
— Крысолов, да и только! Я нарочно придумала, что мне надо в сад. Фредерику редко приходится видеть здесь мужчин. О чем еще вы хотели со мной поговорить?
— Об одной выдумке. Я очень сдружился с Эдвиной Уиллз и Генри Симмонсом. Из этого плавания по Карибскому морю, чуть не кончившегося бедой, Эдвина вернулась с опозданием, и теперь они с Генри срочно готовятся к Балу слуг. Они снова наняли оркестр Крэнстонской школы. Уже продали много билетов, но хотят придумать что-нибудь новое, вдохнуть в это дело жизнь. Я предложил пригласить несколько почетных гостей — начав с шефа полиции и шестерки его отважных молодых подчиненных, а также брандмейстера Далласа и шестерки отважных молодых пожарных. Ведь они — в полном смысле слуги народа.
— Прекрасная мысль!
— Потом я им рассказал о знаменитом венском Извозчичьем бале, где вместе веселятся люди из всех кругов общества. Тогда нам пришла в голову мысль подойти к этому же, но постепенно: сначала пригласить молодого человека и молодую даму из тех, которые проводят здесь лето, — самых красивых и обаятельных, а главное, тех, кто особенно приветлив со слугами. Правда, они не очень верят в успех, но комитет обсудил кандидатуру джентльмена и решил единогласно: барон Штамс. Вы заметили, как безукоризненно он ведет себя со всеми без исключения?
— Да.
— Ну вот, я его «прощупал». Не считает ли он, что быть там гостем ниже его достоинства, не боится ли, что ему будет скучно? Наоборот! Оказывается, он давно хотел познакомиться с персоналом миссис Венебл, так сказать «в светском порядке», и с персоналом «Девяти фронтонов», со слугами миссис Эмис-Джонс и других домов, где он часто обедает. Но он не знает, отпустят ли его. Сможет ли посол без него обойтись. А Эдвина смеется. Они с миссис Венебл не только хорошие друзья — они часто затевают вместе всякие увеселения, чтобы Ньюпорт стал приятнее и для тех, кто здесь работает, и для тех, кто развлекается. Эдвина уверена, что ей стоит только намекнуть миссис Венебл, и та позвонит послу. «Дорогой посол, могу я просить ваше превосходительство о маленьком одолжении? Мы хотим устроить нечто вроде Извозчичьего бала. Вы не отпустите барона Штамса, которого здесь назвали самым популярным гостем летнего сезона? Понимаете — Вена-в-Ньюпорте. Это в ваших силах?»
— Чудесная идея!
— Потом комитет обсудил кандидатуру почетной гостьи. И выбрал вас.
— Меня?.. Меня?.. Не может быть! Я почти никуда не выхожу. Они даже не подозревают о моем существовании.
— Персис, вы знаете не хуже меня, что слуги в Ньюпорте от года к году почти не меняются. Они, как молчаливые зрители, жадно наблюдают за блестящим обществом хозяев. А вы, «великие мира сего», поражаетесь, что они столько знают. У них долгая память и стойкие привязанности, такие же стойкие, как и неприязнь. Ваше несчастье их тоже затронуло. Они помнят вас в счастливые времена — это было всего несколько лет назад. Они помнят, что вы с мистером Теннисоном завоевали приз лучших танцоров на благотворительном балу в пользу Ньюпортской больницы. Но главное, они помнят вашу сердечность: вы могли казаться отчужденной и холодной гостям, но никогда не бывали холодны с ними!
Она прижала ладони к щекам.
— Но они будут так разочарованы! Я понимаю, почему они любят Бодо, но я-то — просто унылая старая вдова с «подмоченной репутацией».
— Ну да, — грустно ответил я. — Я им говорил, что вы вряд ли примете их приглашение; тетя Сара сочтет, что вы себя роняете…
— Нет! Нет! Неправда!
— Могу я подробнее изложить их планы? Торжественное открытие назначено на полночь. Генри и Эдвина выйдут на середину зала под звуки марша Джона Филипа Сузы, а за ними проследуют парами члены комитета. Затем — шеф Дифендорф со своими шестью молодцами и шеф Даллас со своими молодцами в ослепительной форме. Затем, расточая улыбки, — вы и Бодо, в лучших своих нарядах. Когда вы подойдете к передней паре, Генри поднимет свой жезл, подавая знак оркестру, который тихо заиграет вальс «Голубой Дунай». Вы двое сделаете круг по залу. Музыка смолкнет. Мисс Вотроз займет место за роялем, и вы вдвоем пройдете по залу сперва в полонезе, потом в польке, затем в мазурке… Потом снова вступит оркестр с «Голубым Дунаем», и вы, вальсируя, будете приглашать партнеров справа и слева. Наконец, поклонитесь гостям, пожмете руки Генри и Эдвине, и… вы — свободны. Люди этого всю жизнь не забудут.
