Теофил Норт - [121]

— А на месте Трои были еще города после тех девяти, что нашел Шлиман?

— Как будто нет. Он нашел убогую деревеньку Гиссарлык — вот и все, что там сегодня осталось. Можно было ожидать, что она разбогатеет, находясь всего в четырех милях от входа в Дарданеллы, но этого не случилось. Видно, там не хватает пресной воды.

Молчание. Чудо, а не ром.

— Это наводит на мысль, что за перемены ждут нас здесь — скажем, лет через сто или тысячу… Английского языка, пожалуй, тогда и не узнаешь… Лошади и сейчас уже почти вымерли; собираются протянуть железную дорогу до Провиденса… — Он взмахнул руками. — Люди будут прилетать и улетать на крыльях, как зонтики… — Проведя ладонью по лбу, он сказал: — Тысяча лет — большой срок. Может, и кожа у нас будет другого цвета… Могут быть землетрясения, стужи, войны, вторжения, поветрия… Вас пугают такие мысли?

— Мистер Декстер, кончив университет, я поехал на год в Рим изучать археологию. Профессор повез нас на несколько дней за город, чтобы научить нас копать. Копали мы, копали. Через некоторое время напали на дорогу — большая была дорога, тысячи две лет назад… Колдобины, дорожные вехи, молельни. Миллион людей, наверно, по ней прошел… смеясь… тревожась… строя планы… горюя. С тех пор я стал другим человеком. Меня это освободило от гнета больших чисел, больших расстояний и больших философских проблем, которых мне не постичь. Я пашу свой клочок земли и не стараюсь поспеть всюду разом.

Он встал и прошелся по комнате. Потом взял с печки кувшин и, снова наполнив кружки, сказал:

— До того, как сюда вернуться и открыть извозчичий двор, я два года посещал университет Брауна. — Он жестом показал на книжные полки. — Читал Гомера, Геродота и Светония и до сих пор читаю. Книги, от которых нас отделяют восемнадцать — двадцать восемь столетий. Но одно, мистер Норт, мало изменилось с тех пор — люди! — Он взял со стола книгу и положил ее назад. — Сервантес, тысяча шестьсот пятый год. А они все ходят взад и вперед по Темза-стрит, «смеясь и тревожась». Будет еще не один Ньюпорт, пока мы выродимся до Гиссарлыка. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Меня еще гнетет мысль о времени. После сорока время для нас становится вроде навязчивой идеи.

— Сэр, я приехал на этот остров около четырех месяцев назад. Вы были первым человеком, которого я встретил. Помните, каким я показался вам шалопаем, но на самом деле я был усталым и циничным, не знал, чего хочу. Лето двадцать шестого года очень мне помогло. Я еду в другие края, которые через триста лет, наверно, изменятся до неузнаваемости. Но там тоже будут люди, хотя пока что я не знаю там ни души. Спасибо: вы напомнили мне, что во все времена и повсюду мы встречаем очень похожих людей. Мистер Декстер, могу я попросить вас об одном одолжении? Вы знаете семью Матера?.. А Уэнтвортов? Понимаете, я трушу, когда надо прощаться. Если вы их встретите, передайте им, пожалуйста, что, покидая Ньюпорт, мне очень хотелось напоследок выразить им мою признательность и симпатию.

— Хорошо.

— Пять человек, которых я люблю, будут сегодня на Балу слуг. Им мои прощальные слова уже сказаны. Сегодняшний вечер, сэр, сохранится как одно из счастливейших моих воспоминаний. — Я встал и протянул ему руку.

— Мистер Норт, прежде чем пожать вашу руку, я должен сделать одно признание. Вы помните: я покупаю старые машины. Младший брат их моет. Бывает, мы покупаем четыре-пять штук в неделю. Он парень непутевый и всякое старье, которое находит под сиденьями, в обивке и под ковриком — самые разные вещи, — сваливает в бочку, чтобы я его потом разобрал. Иногда неделями туда не заглядываю. Месяца полтора назад я нашел что-то вроде рассказа. Без подписи, одно только место названо — Трентон, Нью-Джерси. Номер на вашей машине был ньюгемпширский. Поговорив с вами сегодня, я подумал: не вы ли написали этот рассказ?

Я побагровел. Он протянул руку к нижнему ящику стола и достал оттуда длинный отрывок из моего Дневника — описание интрижки с дочерью сапожника в Трентоне. Я кивнул, и он отдал рукопись мне.

— Вы уж меня извините, мистер Норт.

— Ерунда. Марал бумагу, чтобы время провести…

Мы молча обменялись взглядами.

— Вы тут довольно живо все описали, мистер Норт. Я бы сказал, что у вас есть способности. А вы не подумывали стать писателем? — Я помотал головой.

— Я провожу вас вниз, до машины.

— Спокойной ночи, Джосайя, и спасибо.

— Езжайте осторожно, Теофил.

Я не стал ждать под деревьями у дома миссис Венебл, когда заиграют марш Сузы и «Голубой Дунай».

Память питает воображение. Память и воображение, объединившись, могут придумать Бал слуг и даже написать книгу, если захотят.