Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами] - [80]
Я решил удивить Спыну, после подачи рвануть к сетке и сыграть мяч с лета. Это было бы смело, и вряд ли он такого ожидал. Буду подавать прямо в него, не дав ему возможности переместиться, чтобы выполнить хороший удар, и буду надеяться, что его скрутит судорога и он не сможет разобраться, принимать мяч справа или слева. Я глубоко вдохнул, произнес «Ну, давай же!», в последний раз ударил мяч об пол. А потом подал.
Это была хорошая подача, именно та, на которую я рассчитывал. Спыну постарался отклониться, ему лишь удалось коряво отбить правой и замедлить мяч. Все выглядело так, будто мы просматривали замедленную съемку. Мои глаза видели только возвращающуюся ко мне желтую сферу. Я быстро перехватил ракетку, чтобы ударить справа. Я подбежал к сетке, мяч мучительно медленно приближался к моей вытянутой правой руке. Когда ракетка соприкоснулась с мячом, мои сверхусилия закончились финальным животным ревом отчаяния.
Я отбил идеально. Мяч приземлился в дюйме от участка, где соединялись задняя и боковая линия, за пределами вытянутой ракетки Спыну. Я почувствовал прилив адреналина, момент гордости от того, что наконец-то смог отбить в нужный момент.
К несчастью, Спыну тоже смог, отправил правой великолепный победный мяч на линию.
Я проиграл.
Молдаванин с извиняющимся видом не спеша подошел к сетке, чтобы пожать мне руку. Он победил в великолепной игре, которая абсолютно ничего для него не значила. Если бы мы поменялись ролями, он не смог бы так хорошо сыграть, я уверен. Или, может, мне пора ненадолго прекратить заключать пари. Ведь я только что проиграл крупное… очень крупное пари.
Пока Спыну надевал тренировочный костюм и паковал вещи, я присел на краю корта, прокручивая в голове последний эпизод. Я просто не мог поверить в случившееся. Я через столько прошел ради этого матча, и мой противник разыграл впечатляющий тай-брейк. Спыну протянул ладонь, чтобы пожать мне руку перед уходом.
– Ты спасибо, – сказал он на чудовищном английском. – Я жаль.
– Ничего, – смиренно ответил я. – Спасибо за хорошую игру. Ты заслужил победу. Ты был лучше.
Он пожал плечами и ушел, явно не поняв ни слова. Я вполне мог сказать то, что на самом деле думал:
– Спасибо, что провалил мое пари, сволочь.
Джонни все не появлялся, а я не был в настроении ждать. Мне на самом деле ни с кем не хотелось разговаривать, а особенно с человеком, с которым одной из главных тем разговора, несомненно, станет Филиппа, наша общая подруга, которую я никак не мог вспомнить. Я пошел пешком в «Бет Даниил» по безлюдному центру Зихрон-Яакова, где оказался единственным посетителем в безлюдном баре. В такой миг хороших мест вообще не бывает, но я вполне мог бы найти то, какое не выглядело бы построенным специально для меланхоликов. Тематический парк для депрессивных маньяков под названием «Мрачный мир». Я уныло уставился в пиво «Маккаби» – местное израильское пиво, потому что хотел, чтобы пиво отвечало моим чувствам. Пинта горького. Бармен посмотрел на меня, на мою теннисную форму, на сумку с ракетками.
– Не грусти, – сказал он. – Боже, если не умеешь проигрывать, зачем играть?
Поблизости не оказалось ни одного вооруженного подростка, лишь потому я не схватил ружье и не застрелил бармена.
Глава 18
Тони из Назарета
Девушка, сидевшая рядом со мной в автобусе, спросила, что я делаю в Израиле.
– О, я просто в отпуске – езжу по стране, изучаю местные достопримечательности, – трусливо ответил я.
Мне не хватило душевных сил сказать правду.
– Я приехал сюда играть в теннис.
Потому что я знал, каков тогда будет следующий вопрос.
– И выиграл?
Эйлат особо меня не вдохновил. Однако я знал, что в это время здесь довольно солнечно, и, если мне в Лондоне придется раздеться в разгар зимы догола, я должен воспользоваться шансом и приобрести прекрасный бронзовый загар. Большая часть дороги, на которую ушли четыре с половиной часа, пролегала через пустыню, каковая, пусть и выглядела поразительно, не могла поднять мне настроение. Гам ничто не росло. Никакой зелени. А в том настроении, в котором я пребывал, мне требовалась буйная растительность, пологие холмы и веселые овечки, а не безжизненные берега моря с очень подходящим названием – Мертвое. Тысяча футов ниже уровня моря, это место – самая низкая точка планеты. Значит, вот оно. Я достиг низшей точки Земли. Я пытался успокоить себя избитой мудростью, что иногда нужно достичь дна, чтобы снова подняться наверх, однако хорошо понимал, что это не всегда так. (За подробной информацией обращайтесь к «Титанику».)
Автобус сделал пятнадцатиминутную остановку в курорте Эйн-Бокек. Израильтяне называют это место курортом, хотя на самом деле тут всего несколько отелей, построенных на берегу Мертвого моря. По сравнению с ним Зихрон-Яаков – просто Лас-Вегас. Люди приезжают сюда ради целебных горячих источников, омолаживающей черной грязи, а еще чтобы зазомбироваться и поплавать в море с содержанием соли в шесть раз выше, чем в Средиземном. Я подошел к воде, где парочка йоркширских девушек нерешительно входила в море для первого «заплыва». Их бойфренды стояли на берегу, готовые снять волнительный миг на камеру. Девушка покрупнее, по имени Лора погрузилась в воду и тут же всплыла на поверхность, ее пышные формы раскачивались на волнах, как яблоки в ведре с водой.
Никогда не заключайте пари в пабе! Тони Хоукс, актер, музыкант и телеведущий, на собственном горьком опыте узнал, какими могут быть последствия такого опрометчивого поступка: чтобы не отдавать приятелю 100 фунтов, ему пришлось объехать автостопом всю Ирландию в компании холодильника, который с честью вынес перелеты и переезды, знакомство с ирландским гостеприимством и серфинг в прибрежных водах, был крещен и получил собственное имя. А к его хозяину надолго прилепилось прозвище «Человек-с-Холодильником»…
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».