Тени восторга - [23]
Собравшиеся не замечали времени, похоже, оно просто утратило смысл. Два молодых человека вдруг вновь ощутили себя учениками, оказавшись лицом к лицу с тем, кто по праву мог стать их подлинным учителем и господином. Тишину нарушил голос сэра Бернарда.
— Ну а что же еще вы намерены предпринять? — спросил он.
Консидайн улыбнулся.
— Это всего лишь часть моего замысла, — сказал он. — Раз это удалось мне, значит, это могут и другие люди. Но для этого им придется поработать, и даже больше, чем мне. Может быть, я помогу им — не знаю. Продолжать жить — хорошо. Жить не за счет пищи и питья, а за счет силы воображения, пробуждающего силы желания, — тоже хорошо. Но умереть и жить снова — это задача на будущее, однако и это будет сделано. Дух человека покинет тело, а потом вернется и вновь оживит его. Однажды это обязательно произойдет, возможно, это сделает один из вас. Такое уже пытались проделать и раньше, может быть, не совсем удачно, но эти люди были первооткрывателями неоспоримого господства человека. Это то, что провозгласил ваш Христос — догмат обожествленного человека — «вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня».[23] Он был провозвестником победы над смертью.
В дверь опять тихо постучали, один из молодых людей подошел и шепотом передал сообщение. Консидайн выслушал его, посмотрел на своих гостей и сказал, продолжая прерванную мысль:
— И я покажу вам то, что со временем хотел бы претворить в жизнь.
Он шепнул несколько слов слуге. Тот кивнул и вышел. Консидайн оглядел стол и встал.
— Давайте пройдем в другую комнату, выпьем кофе и послушаем музыку. Прошу вас проявить снисхождение к моим привычкам.
Гости уверили его в полном понимании, встали и проследовали за хозяином. Длинная высокая комната, куда их проводили, была перегорожена занавесом необыкновенно глубокого синего цвета, яркостью напоминающего сапфир. Сэр Бернард ахнул от восторга. Консидайн сказал ему:
— Видите, мои путешествия были не напрасны.
— Где вы разыскали такое великолепие? — спросил сэр Бернард.
— Эти гобелены однажды выткали для меня, — ответил Консидайн, — в деревне, где видят цвет так же, как узрел его в своем видении святой Иоанн. Присядьте здесь, будьте добры.
В противоположном от занавесей конце комнаты стояло несколько удобных кресел, и к ним с некоторой церемонностью проводили посетителей. Всем, кроме Консидайна, предложили сигары и сигареты. Хозяин подошел к занавесям и раздвинул их. Открылся дальний конец комнаты, и там на небольшом возвышении сидели несколько человек с музыкальными инструментами. Зазвучала музыка.
Оба Трэверса любили музыку; для сэра Бернарда это было, пожалуй, единственное предпочтение среди множества форм досуга. Он несомненно мог считать себя ценителем.
Филипп просто любил музыку. Он знал, что ему нравится, и смиренно осознавал, что не слишком в этом разбирается. Он приготовился слушать, и первые несколько минут пытался узнать музыкальные произведения. Казалось, он уже слышал их прежде, но не мог понять где. То, что последовало далее, он точно не слышал никогда. Как он полагал, это была «современная музыка», порой в ней присутствовало нечто похожее на какофонию. Он начал терять нить музыкальной темы и мысли его сами собой переключились на Розамунду. В этом не было ничего удивительного: он часто думал о Розамунде, под музыку или без нее. Но сейчас он думал о ней в согласии с музыкой. Волна звуков пронизывала его, вызывая в сознании зримый образ Розамунды и ее волнующие изысканные линии. Скрипки пели все быстрее, и в этом чудесном видении все отчетливее проступала шея любимой, стал виден подбородок, скрипки замедлили темп и вздохнули, руки Розамунды вспорхнули над пленительной линией груди, одновременно и призывая и отталкивая. Музыка, создавшая в воображении Филиппа образ любимой, в то же время отдалила их друг от друга. Казалось, вот она, рядом, протянула к нему руки, но сила звуков не давала ответить на призыв. Филипп почувствовал, как растет его сила воображения. Яснее чем когда-либо он увидел совершенное обнаженное тело, воплощенную физическую красоту. Он готов был привлечь ее к себе, но мрачно и глубоко, как никогда прежде, музыка, повелевавшая этой красотой, заставила Филиппа внимать ей одной. Кровь его бурлила, грудь тяжело вздымалась в нарастающем упоении любовью, но пробудившая ее гармония требовала подчинения себе. Он чувствовал, что отдаляется от Розамунды даже с большей страстью, чем приближался к ней. Страсть его достигла одной из вершин и принесла ощущение не то легкого поцелуя, не то неуверенной ласки, предваряющей расставание. Во всяком случае, не последовало никакого сладостного завершения. Внутри Филиппа по-прежнему били открытые фонтаны силы, но теперь музыка помогала держать их в подчинении другим силам, идущим из самой глубины его существа. Ток и противоток существовали одновременно, только непонятно, к какой цели устремлялся противоток. Филиппу казалось, что он сейчас закричит. В памяти всплыл голос Консидайна: «Прошло двести лет с тех пор, как я родился, и, как видите, естественная смерть в ближайшее время мне не грозит». Теперь Филипп признал, что это возможно. Внутренняя сила, вдруг обнаружившаяся в нем, спокойно могла пронести его через пару сотен лет, время было только мерой, но не пределом, условием, но не властью. «Питайтесь, питайтесь и живите», — услышал он, и тогда голос стал музыкой, и она начала стихать, но он даже на расстоянии ощущал ее мощь. Потом она стала ближе и тише, и наконец Филипп обнаружил себя дрожащим и взволнованным в кресле у камина, а звук скрипок в зале еще некоторое время повисел в воздухе и замер. Филипп огляделся, встретил взгляд Роджера и понял, что тот тоже пережил нечто необычное.
Сюжет романа построен на основе великой загадки — колоды карт Таро. Чарльз Вильямс, посвященный розенкрейцер, дает свое, неожиданное толкование загадочным образам Старших Арканов.
Это — Чарльз Уильяме Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской.Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильяме Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Это — Чарльз Уильямc. Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской. Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильямc. Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Это — Чарльз Уильямc. Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской. Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильямc. Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Старинный холм в местечке Баттл-Хилл, что под Лондоном, становится местом тяжелой битвы людей и призраков. Здесь соперничают между собой жизнь и смерть, ненависть и вожделение. Прошлое здесь пересекается с настоящим, и мертвецы оказываются живыми, а живые — мертвыми. Здесь бродят молчаливые двойники, по ночам повторяются сны, а сквозь разрывы облаков проглядывает подслеповатая луна, освещая путь к дому с недостроенной крышей, так похожему на чью-то жизнь…Английский поэт, теолог и романист Чарльз Уолтер Стэнсби Уильямс (1886–1945), наряду с Клайвом Льюисом и Джоном P.P.
Неведомые силы пытаются изменить мир в романе «Место льва». Земная твердь становится зыбью, бабочка способна убить, птеродактиль вламывается в обычный английский дом, а Лев, Феникс, Орел и Змея снова вступают в борьбу Начал. Человек должен найти место в этой схватке архетипов и определиться, на чьей стороне он будет постигать тайники своей души.
Два английских джентльмена решили поудить рыбу вдали от городского шума и суеты. Безымянная речушка привела их далеко на запад Ирландии к руинам старинного дома, гордо возвышавшегося над бездонной пропастью. Восхищенные такой красотой беспечные любители тишины и не подозревали, что дом этот стоит на границе миров, а в развалинах его обитают демоны…Уильям Хоуп Ходжсон (1877–1918) продолжает потрясать читателей силой своего «черного воображения», оказавшего большое влияние на многих классиков жанра мистики.