Тени у порога - [41]

— Посмотри, — Трайнис указал влево.

Вадковский не сразу увидел вдали, среди прихотливого ландшафта, между двух пригорков полускрытое дымкой сиреневое пятно.

— Видишь?

Вадковский кивнул.

— Это наш первый ориентир.

Вадковский впился взглядом в сиреневую полоску, словно это был сам корабль.

— Это она. Значит, мы правильно идем.

— Карты не врут, — усмехнулся Трайнис. С отеческой теплотой он смотрел на далекое крошечное пятнышко среди буйства зелени.

Сзади раздались непонятные резкие звуки, кашель и крик Лядова:

— Роман, это ты сделал, я знаю!

Они обернулись.

Лядов подходил, стуча ладонью по груди;

— Ну что за шутки...

— Ой. — Вадковский захохотал, согнувшись в поясе. — Прости, пожалуйста.

— Ну что там у вас еще? — с неприязнью сильно занятого человека спросил Трайнис.

— Это... — Вадковский хихикал. — Забрало герметичное, а я забыл — вентиляции-то нет.

Лядов с рычанием толкнул Романа к пропасти, в последний момент вцепившись в его комбинезон. Вадковский радостно завопил, упираясь ладонями в пустоту перед собой.

— Тише-тише. — Трайнис не на шутку испугался. — Доиграетесь.

Синхронно повернувшись, Вадковский и Лядов с искаженными лицами рыча бросились на Трайниса.

— Идиоты! — заорал Гинтас, ныряя меж стволов вглубь леса. — От края хоть отойдите.

Завтрак прошел в мирной обстановке. Костер разводить не стали.

— Поздравляю с первым успехом, — объявил Трайнис после десерта.

Насчет провианта командир не обманул — каждый получил по одному брикету. Десертом были пять глотков из фляги, которую Гинтас не выпускал из рук, следя за глотками. Подхватил крышкой-стаканчиком свисающую каплю, плотно закрыл флягу.

— У нас есть первый ориентир. Многое решится, если мы, достигнув его, увидим следующий. Это должна быть, — он покосился на крышку контейнера, — красная поляна. Все, господа путешественники, не будем рассиживаться. Рома, как твоя рука?

Вадковский небрежно поднес к глазам ладонь с истончившейся темной кляксой отработавшего биопласта:

— Нормально.

Он потянулся к тесаку.

— Нет, меняемся, — сказал Трайнис. — Тащи контейнер. Кстати, я рукоятку за ночь усовершенствовал. Смотри. Теперь пораниться нельзя.

Осмотрев место ночевки, собрали вещи. Самым что ни на есть естественным способом тщательно залили головешки кострища.

Вышли на узкий травянистый край. Обрыв был крут и гол, на его почти вертикальной стене росли редкие крошечные молодые деревца. В трещинах камня прятались щеточки травы.

— Значит так. — Трайнис наставил палец на невысокую сопку внизу в долине. Сквозь нечастые деревья на ее макушке проглядывали хаотично разбросанные угловатые каменные глыбы. — Наш промежуточный ориентир. Запомнили? Когда мы спустимся, вид местности сильно изменится. Сделаем большую зарубку здесь. — Трайнис похлопал по ближайшему к краю стволу, посмотрел вверх. — Ее будет видно издали. Так мы избавимся от частых зарубок в низине. Идеи, предложения есть? Тогда начнем.

Трайнис взял тесак двумя руками, примерился к стволу, лихо замахнулся.

Тугой грохот потряс воздух, гора под ногами подпрыгнула — на мгновение даже пришла невесомость. У предметов появились туманные контуры, словно все вокруг задрожало с огромной частотой. Где-то в глубине леса вырвалось из заточения невидимое цунами. Грохот не смолкал. Выдавливаемая гигантским поршнем масса воздуха рванулась сквозь чащу, наотмашь ударила по ушам, царапая и кусая попыталась сбить с ног, умчалась к горизонту, волоча в долину обломки коры, клочья травы, ветки, щепки, мох. Что-то изменилось вокруг, заходило ходуном пространство за обрывом. Лес ожил, обрел голос, заскрипел, заволновался.

Неожиданный шквал прекратился. Грохот, затихая, улетел вслед за шквалом в долину. С соседней лысоватой сопки поднялась пыль.

Все трое медленно приходили в себя. Лядов тер ладонью ухо и очумело потряхивал головой. Гинтас, так и не выпустивший из рук тесак, тыльной стороной ладони промокнул мгновенно появившуюся царапину на щеке и тут заметил тор-чаший из порванного рукава острый сучок. Вадковский медленно поднимался с земли, не отводя глаз от огромной щепки над собой, глубоко вонзившейся в дерево на уровне груди.

Тем временем за лесом, которым они прошли ночью, что-то яростно скрежетало, вырываясь, ища выход. У верхнего предела слышимости верещало, билось, клокотало. Потом на фоне яркого, почти дневного неба подряд полыхнули несколько синеватых вспышек. Звука от них никакого не было, но страшно заныли зубы, и мир на мгновение поплыл перед глазами.

За обрывом ходило, натыкаясь само на себя, многочисленное эхо. Грохоту было тесно.

Трайнис коротким жестом приказал. — в укрытие. Не вставая в полный рост, отбежали от края и укрылись за стволами в теневой для стихии зоне. Присели, настороженно шаря взглядами по сторонам.

— Что это? — шепотом спросил Вадковский. Глаза у него округлились. Он никак не мог забыть огромную щепку, снарядом вылетевшую из чащи.

Грохот затихал. Теперь доносились неясные звуки. Что-то там падало, осыпалось, лениво сползало.

— Кажется, это... — Трайнис не договорил, зажмурился и вжал голову в плечи.

Второй удар — раскатистый, но более рыхлый и медленный — прокатился по небу. Горизонт отозвался басовито. Или в ушах зазвенело? Лядов зажал оба уха ладонями. Звук чувствовался диафрагмой. Из чащи ощутимо дохнуло теплым ветром и гарью. Вдруг стало светлее, в подлеске появились и побежали короткие быстрые тени. Трайнис недоверчиво покосился вверх — и вскочил: над кронами что-то неторопливо взлетало, споря по яркости с солнцем, замедлялось, с ним замедлялись и новорожденные тени.