Тени старой квартиры - [32]
– Поживем – увидим, – Ксюша пожала, как можно более независимо, плечами. – Ника зовет, пока не разработаю руку, в музыкальную школу. Это может быть забавно.
Мать уже открыла было рот, чтобы выдать очередной комментарий, но вместо этого лишь кивнула, с трудом застегнула на объемной груди дубленку.
Но перед самым выходом не выдержала:
– Будь осторожна, доченька.
Ксения улыбнулась в ответ, поцеловала пахнущую сладковатыми духами пухлую щеку в мелких морщинках и закрыла наконец за матерью дверь, а потом, прислонившись к ней спиной, закрыла глаза. Что-то мучило ее – то ли в словах родительницы, то ли после Машиного звонка. Что-то неясное. Шипящие звуки и шаги на лестнице, черный человек под дождем у канала и мать со своей глупой тревогой… Она прошла в комнату, открыла лежащий на кровати лэптоп и забила несколько слов в поисковике. Взяла в руки мобильный.
– Справочная.
– Я бы хотела навестить пациентку Соколовскую, первое травматологическое отделение. Она еще не выписалась?
– Как вы говорите? – на другом конце провода послышались легкие щелчки – это дама в справочном пролистывала на экране список пациентов.
– Со-ко-ловская, – Ксения ждала, ковыряя ногтем прореху на старых домашних джинсах.
– Таких нет, – наконец сказала дама.
– Может быть, в другом отделении? – сглотнула Ксения, чувствуя, как на нее наваливается обморочная тоска.
– Девушка, я только что проверила базу данных всей больницы. Таких у нас не лежит и не лежало. Ни сейчас, ни в последний месяц.
Алеша. 1959 г.
В Ленинграде на базареМальчики дешевые,Три копейки с половинойСамые хорошие.Ленинградская частушка
Есть три способа: первый – печатать, второй – выдавливать толстой иглой, третий – вырезать канавку резцом, наматывая на центр пахучую целлулоидную стружку. Первый – это к Ленинградскому заводу грампластинок на Цветочной, дом 11. Называется «Аккорд». А наш способ – третий. Говорят, началась эта система вполне официально, еще в военные годы – в окопах солдатам нужна была музыка, а обычные пластинки Юрьевой и Козина бились. Пришлось записывать на мягких гибких пластинах. После войны аппараты для записи, часто трофейные (немцы этим тоже баловались), развезли по домам…
Репертуар у нас поначалу был тоже еще довоенный, Торгсиновский: джаз и танго, плюс с рижской фабрики – наши Вертинский и Лещенко. Это что касается производственной экипировки. А с сырьем вот что: целлулоидная пленка, отработанные рентгеновские снимки. Похожая на взмахнувшую крылами бабочку грудная клетка, длинные тонкие кости рук, челюсти в профиль и анфас. Мрачноватая коллекция, но в ней был свой стиль. Тут как? В конце каждого года снимки, хранившиеся в медкартах больных, по требованию пожарной безопасности следовало уничтожать, потому как целлулоид горюч, и тушить его очень сложно. Нам – приходившим за «костями» в поликлинику – радовались, как родным: да ради бога, вот архив, вытаскивайте, забирайте, самим меньше работы – не надо во дворе сжигать… Спасибо вам, ребятки! Выходит, с двух сторон – сплошная польза.
Ну а я попал в «писаки» из фарцы: однажды караулил в Зеленогорске у турмалийского баса (финского автобуса) «Matka» (недолгий опыт показал, что лучше их «бомбить» уже на подступах к Ленинграду, когда туристы еще не разобрались, что к чему). Профи в толпе вокруг автобуса смешивались с мальчишками из местных школ. Те меняли «пурукуми» – жвачку на открытки с видами «Авроры». Я же ждал более крупную рыбу – и дождался. Молодой белобрысый парень – как он мне объяснил, сам из этих мест, семья перебралась ближе к Хельсинки после Зимней, финской войны – продемонстрировал, зайдя за угол едальни «Волна», красочные конверты. Имена мне были незнакомы: Санни Берджесс, Билл Хейли и еще один – Элвис Пресли. К тому времени я и двух недель не профарцевал – но занятие мне показалось отвратительным, и это несмотря на явные успехи в английском. А тут вдруг – музыка. Меня будто кто-то невидимый толкнул в плечо.
– Сколько? – спросил я у финна.
С тех первых трех все и началось. С одной пластинки можно было сделать кучу «ребер». Производство мы наладили в Комарове, на одной из академических дач. Придавали целлулоидной пленке круглую форму, шилом осторожно проделывали дыру по центру. Ставили рядом проигрыватель и записывающий аппарат, включали оба. Дальше пластинки прокладывались листами газеты и – «Рентгениздат» отправлялся в свободное плавание, проносился на вечеринки и в подворотни рядом с Коктейль-баром, где и сдавался по рублю-два штука гражданам, жаждавшим иной музыки, чем Клавдия Шульженко. Я и сам не заметил, как увлекся. Нет, не заработком, хотя чувствовать себя стал намного увереннее. А музыкой. Музыка открывала новый мир. Она освобождала и задавала иной ритм всему, что меня окружало. К слову, об изменениях: один мой приятель – познакомились еще на Фестивале молодежи и студентов, Толя, по прозвищу Фокс, – приказал мне «прибарахлиться» перед выходом в фарцу, иначе спалюсь.
– Чувачок, – презрительно поковырял он пальцем мою куртку, – это ж сплошной «совпаршив»! Давай так: никаких «кулибиных» с липовыми «лейблами». Сведу тебя в места.
Июнь 1812 года. Наполеон переходит Неман, Багратион в спешке отступает. Дивизион неприятельской армии останавливается на постой в имении князей Липецких – Приволье. Вынужденные делить кров с французскими майором и военным хирургом, Липецкие хранят напряженное перемирие. Однако вскоре в Приволье происходит страшное, и Буонапарте тут явно ни при чем. Неизвестный душегуб крадет крепостных девочек, которых спустя время находят задушенными. Идет война, и официальное расследование невозможно, тем не менее юная княжна Липецкая и майор французской армии решают, что понятия христианской морали выше конфликта европейских государей, и начинают собственное расследование.
Мертвецы всплывают в Москве-реке; сидят, прислонившись к древней стене Кутафьей башни; лежат, четвертованные, на скамеечке в Коломенском… Несчастные были убиты жуткими средневековыми способами, а в чем их вина – знает только убийца. Маньяк, ставящий одну за другой кровавые метки в центре столицы, будто выкладывает жуткий пазл.По страшному следу идет пара с Петровки: блатная стажерка, выпускница МГУ, с детства помешанная на маньяках, и опытный сыскарь, окончивший провинциальную школу милиции. Эти двое терпеть не могут друг друга, но идеально друг друга дополняют.
«Верьте мне, сказки про Золушек встречаются, и они всегда связаны с принцами, тут главное – не затянуть сюжета. Однако принцы в наше время понятие относительное, не всегда оправдывающее свою исконную сказочную репутацию.У Ксении в жизни было крайне мало ярких эпизодов…».
В Москве при странных обстоятельствах исчезают девушки. Не звезды, не манекенщицы, не дочки банкиров — а продавщицы и уборщицы, непривлекательные, полноватые, с неудавшейся личной жизнью. А потом их обнаруживают в своих квартирах, но уже бездыханными, со следами удушения тонким шнуром. И на теле каждой жертвы эксперты находят старинные эскизы, подписанные по-французски «Ingres». Энгр — имя мэтра французского неоклассицизма. Но как подлинные эскизы к гениальному полотну «Турецкие бани» могли попасть в убогие хрущевки на московских окраинах? Ведь все наброски к великой картине должны находиться на родине знаменитого художника, в музее Энгра в Монтобане! Парижская префектура проверяет и… обнаруживает подмену.
В Москве идет охота на красивых людей: погибают актриса, телеведущий, манекенщик… Они никак не связаны между собой, и следствие скоро заходит в тупик: растворяются в тумане наемные киллеры, невиновные признаются в убийстве, которого не совершали, а настоящий преступник, напротив, выходит из зала суда за «недостатком улик»… Это полный провал. Оперативникам с Петровки Марии Каравай и Андрею Яковлеву такая череда неудач в новинку: они не могут отпустить нераскрытые дела и, пытаясь нащупать «корень всех зол», обнаруживают тонкую нить, уходящую в «лихие 90-е», в те времена, когда жертв еще и на свете-то не было… Давнее преступление, задуманное как благо, оборачивается трагедией, затягивая в свою воронку все больше людей.
Странная кража случается в особняке в Царском Селе под Санкт-Петербургом – неизвестный забирает только 20 изразцов фламандской работы, объединенных одной темой: играющими детьми. Хозяин дома, состоятельный бизнесмен, не на шутку заинтригован и просит оперативника с Петровки Марию Каравай, блестяще зарекомендовавшую себя в делах, связанных с историей и искусством, заняться «частно» этим делом. В это же время в Москве почти одновременно вспыхивают пожары: один – в шикарном отеле «Метрополь», другой – в офисе на Патриарших.
В середине XIX века на грязных улицах Нью-Йорка, изрядную часть которого составляли трущобы, шла постоянная война – местных жителей против ирландских иммигрантов, протестантов против католиков, бандитов и воров против всех остальных. Как раз в это сложное время мэр города принял решение о создании полиции Нью-Йорка – из числа крепких и решительных мужчин разных национальностей и вероисповеданий, готовых любой ценой охранять закон. Одним из них стал Тимоти Уайлд, бывший бармен, прекрасно знающий местный уголовный мир и его правила.
На оперативной работе не соскучишься, это майор Вершинин знает точно. Похищение маленькой девочки или двойное убийство бизнесменов — настойчивый и внимательный оперативник раскроет любое преступление. Однако подозрительный несчастный случай с талантливым гитаристом начинающей рок-группы ставит Вершинина в тупик. Похоже, музыкант настроил против себя всех знакомых — значит, к гибели парня причастен кто-то из них. А может быть, это сговор? Однако вскоре и других участников группы начинают преследовать несчастья: дорожные аварии, удар током… Кто же задался целью уничтожить группу?
Во все времена среди тысяч обычных людей едва ли можно было отыскать хотя бы одного человека, обладающего паранормальными способностями. Но в конце двадцатого века, в годы перестройки, вдруг обнаружилось, что на свет все чаще стали появляться дети, от рождения наделенные сверхъестественными, поистине магическими силами. Ученые назвали этих чудо-детей «дети индиго».Герой романа «Проклятие Клеопатры» капитан УГРО Глеб Панов приезжает в поместье миллиардера Никандрова с надеждой, распутав обстоятельства таинственного похищения его пасынка, получить щедрый гонорар от благодарного отчима.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.
Скандально известный профессор символогии Джон Лонгдейл с трибуны научной конференции во всеуслышание объявил, что намерен поведать всему миру о невероятном открытии, которое способно обрушить устои современного христианства. Однако озвучить сенсацию профессор не успел: в тот же вечер он был жестоко убит. А в тысячах километров от Лондона, на острове Патмос, совершено жуткое массовое убийство паломников: с тел несчастных были срезаны огромные лоскуты кожи. Скотленд-Ярд связывает оба преступления с сэром Артуром МакГрегором, которому профессор назначил встречу незадолго до своей гибели, а также с ассистентом профессора француженкой Эли.