Тени старой квартиры - [30]
– У нас в квартире живет еще одна девочка, – кивает Леночка, глядя на меня очень серьезно. Так серьезно, что мне становится не по себе.
– Да? И как она выглядит? – спрашиваю я, криво усмехаясь.
– У нее две черные косички и красные ботиночки, – спокойно отвечает Леночка.
И тут мы слышим какой-то звук, вроде «Кхр…», и хором оборачиваемся. И видим, как, с ужасом глядя на Леночку и прижав руку к сердцу, на стул в коридоре валится старушка Ксения Лазаревна.
Маша
Маша легко отыскала дачу Алексея Ивановича – уже много лет, объяснил он ей еще на кладбище, он снимает государственный домик в поселке С. Часть поселка, прилегающая к железнодорожному полотну, была спланирована почти с нью-йоркской геометрией: четкие квадраты ограничены асфальтовыми дорожками. Деревянные, абсолютно одинаковые домики раскрашены в разные цвета с номерами по бокам. Улицы лучеобразно сходились к небольшим круглым прудам, покрытым сейчас тонкой ледяной слюдой. Ночью температура упала, Маша поддалась Любочкиным уговорам на дополнительную шерстяную кофту и теперь, разглядывая странный поселок, вспоминала бабку с благодарностью. Любочка и рассказала ей, что С. – известное курортное местечко, куда с начала 80-х селили блокадников и ветеранов, эдакий клуб по интересам. Попасть туда было сложно – блокадников и ветеранов оказалось много больше, чем аккуратных домиков. С перестройкой многие домики выкупили люди, к ветеранам имеющие весьма приблизительное отношение. Был ли Лоскудов «ребенком блокады» – производила в уме несложные подсчеты Маша и понимала: мог быть. В любом случае она сюда приехала за более поздними воспоминаниями – Алексей Иванович передал ей ключ от дачного домика и растолковал, где стоит шкаф, куда он сложил коробки с многочисленными Колиными фотографиями.
– Вряд ли вы найдете там что-нибудь интересное, – сказал он Маше. – Коля был безумно увлечен, щелкал все подряд: дворовую кошку, лавку в коридоре под общим телефоном, отражение в окне. Всякую белиберду, которая ему казалась ужасно важной и красивой, а нам с матерью – сплошным переводом пленки и расходных материалов.
Но Маша все равно надеялась – потому и приехала сюда, а сейчас сверила номер домика с цифрами, записанными в мобильнике. Все верно. Она на месте. Заборов в поселке не было – лишь неглубокая канава в пожухлой траве отделяла маленький клочок земли перед домом от асфальтовой дорожки. Прозрачный воздух чеканными кастаньетами вспорол сорочий стрекот. Маша повернула ключ и вошла на веранду – в доме оказалось холодно, но запахов, свойственных запертому на зиму помещению, не чувствовалось. И, оглядевшись, Маша сразу поняла – почему. Одна из тонких деревянных створок веранды была выбита, крупные осколки стекла поблескивали там и сям на полу. Похоже, косые осенние дожди лились прямо на простенький холщовый коврик – доски под ним вздыбились от влаги. Маша нахмурилась: обстановка в домике самая спартанская, ворам «ловить» тут явно нечего. «Может, бомжи или сельская молодежь забралась погреться? Надо предупредить Алексея Ивановича: нельзя оставлять дачу в таком виде на зиму», – думала Маша, открывая дверцу стоящего прямо на входе массивного шкафа. Внизу, – пояснил Алексей Иванович, – старая обувь. А начиная со второй полки – коробки с карточками и негативами. Вот и они – Маша протянула руку и взяла первую, плоскую, оклеенную чем-то вроде коричневого кожзама. Та показалась ей очень легкой, и неспроста. Она была пуста. Одну за другой Маша вынимала коробки, помеченные на боку фломастером с римскими цифрами: I, II, III, но все они были начисто лишены содержимого. Что за чертовщина? Маша растерянно опустилась на деревянную, явно «домашней», любительской сборки, табуретку. Вряд ли Алексей Иванович забыл, где хранил фотографии младшего брата. Не похож он и на сомнительного шутника, отправившего столичную штучку прогуляться по пригороду в поисках несуществующих черно-белых снимков. Да и само присутствие коробок для негативов свидетельствовало скорее о другом. Она вновь взглянула на дыру в легком каркасе летней веранды. Нет, помотала Маша головой, это уже, простите, ни на что не похоже! Паранойя. Забраться сюда, чтобы выкрасть – как там сказал Алексей Иванович? – фото кошки и отражение в окне? На всякий случай Маша толкнула дверь, ведущую с веранды в комнату. Дверь была заперта, как и предупреждал ее старик Лоскудов. Значит, туда воры не заглядывали. Она снова сложила коробки одну на другую, прикрыла дверцу шкафа и вышла на крыльцо.
Поглядела на соседний, точно такой же домик, голые сиротливые березки, на одной из которых притулился полусгнивший скворечник. Вздохнула, медленно спустилась по ступеням, неясно зачем пошла вокруг дома – с обратной стороны дачки участок оказался чуть побольше: метров за пять, создавая естественную границу с другим соседом, шевелили тонкими черными ветвями те же березы и пара легких молодых сосен. Маша сделала несколько шагов по хрупкой мертвой траве. Под одной из берез она увидела широкий пень, а перед ним – старое кострище.
«Возможно, Алексей Иванович не любит мангалов и разводит для шашлыка костер? – размышляла Маша, продвинувшись еще на пару шагов вперед. – А возможно…»
Июнь 1812 года. Наполеон переходит Неман, Багратион в спешке отступает. Дивизион неприятельской армии останавливается на постой в имении князей Липецких – Приволье. Вынужденные делить кров с французскими майором и военным хирургом, Липецкие хранят напряженное перемирие. Однако вскоре в Приволье происходит страшное, и Буонапарте тут явно ни при чем. Неизвестный душегуб крадет крепостных девочек, которых спустя время находят задушенными. Идет война, и официальное расследование невозможно, тем не менее юная княжна Липецкая и майор французской армии решают, что понятия христианской морали выше конфликта европейских государей, и начинают собственное расследование.
Мертвецы всплывают в Москве-реке; сидят, прислонившись к древней стене Кутафьей башни; лежат, четвертованные, на скамеечке в Коломенском… Несчастные были убиты жуткими средневековыми способами, а в чем их вина – знает только убийца. Маньяк, ставящий одну за другой кровавые метки в центре столицы, будто выкладывает жуткий пазл.По страшному следу идет пара с Петровки: блатная стажерка, выпускница МГУ, с детства помешанная на маньяках, и опытный сыскарь, окончивший провинциальную школу милиции. Эти двое терпеть не могут друг друга, но идеально друг друга дополняют.
«Верьте мне, сказки про Золушек встречаются, и они всегда связаны с принцами, тут главное – не затянуть сюжета. Однако принцы в наше время понятие относительное, не всегда оправдывающее свою исконную сказочную репутацию.У Ксении в жизни было крайне мало ярких эпизодов…».
В Москве при странных обстоятельствах исчезают девушки. Не звезды, не манекенщицы, не дочки банкиров — а продавщицы и уборщицы, непривлекательные, полноватые, с неудавшейся личной жизнью. А потом их обнаруживают в своих квартирах, но уже бездыханными, со следами удушения тонким шнуром. И на теле каждой жертвы эксперты находят старинные эскизы, подписанные по-французски «Ingres». Энгр — имя мэтра французского неоклассицизма. Но как подлинные эскизы к гениальному полотну «Турецкие бани» могли попасть в убогие хрущевки на московских окраинах? Ведь все наброски к великой картине должны находиться на родине знаменитого художника, в музее Энгра в Монтобане! Парижская префектура проверяет и… обнаруживает подмену.
Странная кража случается в особняке в Царском Селе под Санкт-Петербургом – неизвестный забирает только 20 изразцов фламандской работы, объединенных одной темой: играющими детьми. Хозяин дома, состоятельный бизнесмен, не на шутку заинтригован и просит оперативника с Петровки Марию Каравай, блестяще зарекомендовавшую себя в делах, связанных с историей и искусством, заняться «частно» этим делом. В это же время в Москве почти одновременно вспыхивают пожары: один – в шикарном отеле «Метрополь», другой – в офисе на Патриарших.
В Москве идет охота на красивых людей: погибают актриса, телеведущий, манекенщик… Они никак не связаны между собой, и следствие скоро заходит в тупик: растворяются в тумане наемные киллеры, невиновные признаются в убийстве, которого не совершали, а настоящий преступник, напротив, выходит из зала суда за «недостатком улик»… Это полный провал. Оперативникам с Петровки Марии Каравай и Андрею Яковлеву такая череда неудач в новинку: они не могут отпустить нераскрытые дела и, пытаясь нащупать «корень всех зол», обнаруживают тонкую нить, уходящую в «лихие 90-е», в те времена, когда жертв еще и на свете-то не было… Давнее преступление, задуманное как благо, оборачивается трагедией, затягивая в свою воронку все больше людей.
В течение одной ночи в Москве совершены два кровавых убийства. Погибли два друга-пенсионера, высокопоставленные в недавнем прошлом государственные чиновники. Одновременно близкая знакомая старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Борисовича Турецкого умоляет его найти пропавшего мужа — полковника ФСБ. Лишь высокое профессиональное мастерство и мужество позволяют «важняку» Турецкому и его друзьям, Меркулову и Грязнову, помочь женщине, а главное — предотвратить надвигающуюся на страну катастрофу.
По России прокатилась волна убийств крупнейших банкиров. Что это — выплеснувшаяся наверх тайная война финансовых группировок? Или бандитские разборки? А может быть, борьба за политическую власть?.. В расследование вовлечен «важняк» А. Б. Турецкий. Его версия — последняя — оказывается единственно верной.
Джуда Уотен — широко популярный в Австралии писатель и общественный деятель. До романа "Соучастие в убийстве" он издал книги "Чужестранец" и "Несгибаемая", которые получили хорошие оценки прессы.Книга "Соучастие в убийстве" читается легко, как хороший детективный роман, а по существу своему соответствует той реалистической традиции, которая так убедительно зарекомендовала себя в произведениях австралийской литературы последних лет. На первый взгляд это может показаться парадоксом — как, детектив и реализм в пределах одного романа? Возможно ли это? Ведь известно, что "в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Скандально известный профессор символогии Джон Лонгдейл с трибуны научной конференции во всеуслышание объявил, что намерен поведать всему миру о невероятном открытии, которое способно обрушить устои современного христианства. Однако озвучить сенсацию профессор не успел: в тот же вечер он был жестоко убит. А в тысячах километров от Лондона, на острове Патмос, совершено жуткое массовое убийство паломников: с тел несчастных были срезаны огромные лоскуты кожи. Скотленд-Ярд связывает оба преступления с сэром Артуром МакГрегором, которому профессор назначил встречу незадолго до своей гибели, а также с ассистентом профессора француженкой Эли.