Тени на снегу - [10]

И лишь много позже из груди у него вырвется фраза – свидетельство того, что он давно все понял, и принял, как неизбежное: «Почему я всегда прирастаю сердцем к чему-то недопустимому, невозможному?»...

Чтобы окончательно разобраться в себе и в своих отношениях, нужно было пройти вместе через испытание. Преодолеть не только Ледник, но и холод недоверия внутри.

Описание ледовой одиссеи – вероятно, самые сильные художественные сцены романа.

Честно признаюсь, по первому разу я начал читать его с интересом, но несколько отстраненно. Может быть, «виной тому» форма дневниковых записей и отчетов; Посланник – на работе, ему не до эмоций и стилистических красивостей... Но стоило только друзьям отправиться в свой Путь на ледник, вступить в царство белого безмолвия – и книга, напротив, заговорила! Захватила, обволокла, как пурга; и я уже всем существом своим, мысленно был – там, с ними. И брел куда-то, проваливаясь в снег и обжигаясь снегом, и ждал чего-то и во что-то верил...

Ледник. Идеальное, холодно-объективное зеркало. В нем можно увидеть самих себя – без масок, разыгрываемых «социальных ролей», а самое главное, каких бы то ни было иллюзий относительно собственной персоны. Странное природное сочетание животворного света и мертвого холода наполняет особым смыслом путешествие двух существ, поначалу чуждых друг другу и сблизившихся именно во льдах.

Это не только дивная красота природы; на Леднике их ждет какое-то мистическое средоточие времен – прошлого, настоящего и будущего. «Не было ни солнца, ни неба, ни линии горизонта, ни мира вокруг. Бело-серая мгла, пустота, в которой мы были как бы подвешены»... «Порой ночная тишина бывала настолько полной, что представлялось, что во Вселенной только еще нарождаются первые звезды или, наоборот, уже наступил конец света».

Во льдах они прощаются с предысторией своих миров – с изоляцией, одиночеством, недоверием. И на сверкающей нестерпимо зеркальной глади читают знаки их общего будущего: единение, союз, взаимопонимание.

А когда разразилась пурга, уничтожившая разницу между светом и тьмой, Дженли Аи кстати вспоминает о тех же древних символах, известных, оказывается, и на других обитаемых планетах. Инь и Ян: «Свет и тьма. Страх и мужество. Холод и тепло. Женщина и мужчина. И ты сам, Терем: двое в одном. Тень человека на белом снегу и сам человек».

И еще на память приходит легенда, одна из многих имевших хождение на планете, которая сама пока не вышла из мифологической стадии. В начале, гласит эта инопланетная «книга Бытие», не было ничего, кроме света и льда, и ничто не отбрасывало тени; в конце – останутся лишь лед и тьма...

Судьба словно наворожила двум друзьям прийти в этот природный храм под открытым небом, чтобы навечно их там соединить. Связью непонятной, необъяснимой и кажущейся противоестественной – но о каком естестве может идти речь на планете, которая сама представляет собой непостижимый эксперимент Природы? «... что значит друг в этом мире, где любой друг может стать твоей возлюбленной с новым приходом луны?»

Чувство, охватившее их (описано оно, кстати, сверхцеломудренно – и чего редакторы пугались?...), поначалу пугает обоих, противно опыту и того, и другого. Но в белом безмолвии, в котором, как по бесконечному чистому листу бумаги, ползут две черные точки, всякий опыт – земной и гетенианский – утрачивает значение. «Он уже давно перестал быть для меня такой уж диковинкой или сексуальным извращенцем, – размышляет Эстравен, наблюдая за другом. – Я сам таков. Здесь, на Леднике, каждый из нас уникален, каждый воспринимается как данность, по отдельности; я отрезан от мне подобных, от своего общества и его законов точно так же, как и он от своего. В этом ледяном мире не существует других гетенианцев, способных подтвердить и объяснить мою нормальность. Наконец-то мы оба равны. Равны и чужды друг другу. И оба одиноки».

Но это сказано в середине пути. К завершению его оба уже знали главную истину, которой научил Ледник: отныне они – и их расы – не одиноки. Нужно было пройти вдвоем весь этот путь до конца, наперекор холоду, навалившейся усталости, пурге; теряя силы и веру, – и преодолевая все мыслимые барьеры внутри себя самих, – чтобы состоялся Контакт двух миров.

«Преданность и дружба эта вполне могла бы быть названа более великим словом: любовь. Но любовь наша возникла именно из-за различий меж нами – отнюдь не из-за сходства в облике или вкусах – нет, именно различиями порождена была эта любовь; и именно она стала тем мостиком, что неожиданно соединил края бездонной пропасти, которая нас разделяла.»

* * *

Из всех загадок планеты Зима самая, вероятно, бездонная – это община Предсказателей в Кархайде.

Как выяснил Посланник, «Те, Кто Дает Ответы» совершенствуют свое искусство с единственной целью: доказать полную бессмысленность получения ответа на неправильно заданные вопросы. Иначе говоря, учат задавать вопросы.

«Неведомое, – тихо звучал в лесу голос Фейкса, – непредсказанное, недоказанное – вот на чем основана жизнь. Недосказанность – вот основа для любого действия. Если бы твердо было доказано, что бога не существует, не существовало бы и религий... Впрочем, если бы имелись четкие доказательства, что бог существует, религии тоже не существовало бы... А потому единственная вещь, которая делает продолжение жизни возможным, это постоянная, порой непереносимая неуверенность в ней, незнание того, что произойдет с тобой в следующий момент»...