Тени и отзвуки времени - [29]
Мой, по натуре человек легкий и общительный, никогда не отказывался помочь ближнему. Он был незлопамятен, и обиду на весах его души почти всегда перевешивал добрый обед с вином. Во всем предпочитал он золотую середину. Даже своим мечтам о будущем, — а он понимал отлично, что это всего лишь мечты, — придавал он окраску умеренности и скромности. Человек, считал он, должен избегать безрассудных порывов и в основу своих поступков класть трезвый разум и расчет. Самому ему трудно было бы отказать в мудрости и расчетливости. Только уж он так рассчитал и расписал наперед всю свою жизнь, что вряд ли мог получить от нее хоть малейшее удовольствие.
С ним не случалось никаких неожиданностей. Да они, собственно, и не предвиделись. И в книгах его, в его романах тоже не было драматических коллизий. Все вытекало одно из другого; все шло гладко и очень разумно. И герои его творений — все, как один, — держались крайне осмотрительно и осторожно, не позволяли ни себе, ни другим никаких экстравагантных выходок и даже в мыслях своих были скромны и благопристойны. Верно сказано: «Стиль — это человек».
Итак, Нгуен пренебрегал Моем. Но то ли еще началось, когда Мой выпустил книгу своих стихов! Вы спросите, не был ли этот поступок его слишком смелым? Да как вам сказать… Знаю одно: Нгуену книга не понравилась. Свой приговор он облек сперва в форму вопроса:
— Помилуйте, это стихи или кирпичная кладка?
Но затем высказался менее лапидарно:
— Думаю, если б почтенный автор бросил поэзию и заделался полководцем, он бы до самой смерти играл с неприятелем в прятки, как некогда испанцы — с Наполеоном Бонапартом.
(Ай да Нгуен! Он и в военном искусстве дока. Ну, да незаурядные умы, они все таковы!)
Разумеется, верные друзья передали Мою оба эти отзыва. И он рассердился сильнее прежнего. Единственно утешало его то, что гении, волей судьбы рожденные в одну и ту же эпоху и в одном государстве, редко почитали друг друга и вечно затевали смертельные распри. Если уж небо послало на землю Моя, зачем же оно сотворило еще и Нгуена?!
А дни в Ханое были прекрасны, словно картины, выложенные переливчатым перламутром; вечера и рассветы — синевато-алы и золотисто-лиловы. Мой, весь переполненный воспоминаниями о Тханьхоа, не мог работать и не в силах был усидеть дома.
Он надевал свою новую шляпу и выбегал на улицу.
Он жаждал найти родственную душу, чтоб перемолвиться хоть словечком об оставшейся где-то вдали родимой земле.
И безотчетно, поворачивая налево, потом — направо, он шел в ту сторону, где обитал Нгуен.
О, у Нгуена поэтическая душа. И он долго жил в Тханьхоа. Они непременно должны увидеться, погулять вдвоем, отобедать, выпить чего-нибудь и главное — вспомнить свой маленький городок, дом и семью!
Ну не обидно ли, — двое земляков, двое сверстников, — что они, собственно, не поделили? Отчего все пошло вкривь и вкось?
Мой преисполнился миролюбия и дружбы и отправился на поиски Нгуена.
Вот он уже стоит перед дверью Нгуена и, согнув крючком палец, готовится деликатно постучать в раскрашенную филенку. Но… здесь вдруг Мой вспомнил, что Нгуен презирает его. Он отвел руку и, нахлобучив шляпу, зашагал прочь.
Солнечные зайчики весело прыгали в кронах деревьев шэу[36], высившихся вдоль тротуара. Золотые лучи, пробившись сквозь зеленые пласты листвы, жарко ударялись оземь; а иные угодили прямо в раскрытое настежь сердце Моя, и он едва не повернул назад. «Ах, Нгуен, Нгуен… Когда мы подружимся наконец и отдохнем от всех передряг и сплетен?» Но тут, как назло, чей-то неведомый вкрадчивый голос прошептал ему на ухо про «лягушачьего светоча» и «кирпичную кладку». «Нет! Нет, Нгуен, — вздохнул он, — ты перегнул палку. Еще этот проклятый Бонапарт…»
И Мой, разодетый, словно шафер на свадьбе, отправился гулять в одиночестве. Он пировал, как бедный школяр, вдруг получивший деньги из дома. Но содержимому его кошелька — что поделать — пришел конец, и он, так и не развеяв свою тоску, побрел восвояси.
Каждый живет сам по себе. Никто никому не указ. Видно, писателей всегда раздирает жгучая ревность, и в преславной литературной державе миру и согласию не бывать вовек.
Постепенно Мой успокоился. Что ж, верно, не суждено ему подружиться с Нгуеном…
Они все же встречались в публичных местах.
На свадьбах, на похоронах, в городской библиотеке, в книжном салоне — когда французский пароход доставлял заморские газеты и журналы.
Пожалуй, чаще всего встречались они в книжном салоне и, приятно улыбаясь, пожимали друг другу руки.
— Здравствуйте, Нгуен. Давненько не бывали в Тханьхоа?
— А-а, это вы, Мой. Я тут зарылся в газеты и не заметил вас. Простите великодушно.
— Вы как, не ездили домой?
— Да нет, не довелось… А вы тоже? И старики ваши вас не навещали?
— Послушайте, что, если нам на этих днях махнуть вдвоем в Тханьхоа? Вы не против?
— Надо подумать. Я ведь, знаете, человек неуправляемый. Заранее ничего не планирую. Решу вдруг — еду! И сразу — в дорогу. Потому-то езжу всегда один и налегке. Я и за границу, случись такая оказия, собрался бы мигом…
Он улыбнулся — весьма дружелюбно — и снова уткнулся в газету.
— Вы не поняли меня, Нгуен. Я вам делаю, как говорится, официальное приглашение. Послезавтра я еду в Тханьхоа — машиной. С удовольствием захвачу и вас. Мне ведь там одному будет скучно: ни друзей, ни знакомых, не с кем словом перемолвиться.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
