Тени (дилогия) - [3]

– Я оставлю тебе включенным свет. И ты сможешь заснуть и больше не бояться, – словно взрослой, сказала она дочери. – Понимаешь меня? Когда горит свет, тени теряют силу и становятся совсем не страшными.

Дина словно поняла и сомкнула веки. Даша положила ее обратно в кроватку и некоторое время стояла рядом. Девочка, наконец, спала – спокойно и крепко. Даша облегченно вздохнула и, оставив включенным свет, вышла из комнаты.

Глава 2

Дина сделала последний глоток вкуснейшего кофе, какой умела готовить только мама, и поднялась из-за накрытого белой скатертью стола.

– Я побежала. Спасибо за завтрак.

Она быстро чмокнула маму в щеку и поспешила к двери. Дарья Сергеевна проворчала:

– Ну вот, даже не поела по-человечески, – но тут же ласково добавила: – Давай, дочь, удачи тебе. Ты сегодня поздно?

Даша остановилась и обернулась, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Не знаю, ребята после экзамена собираются в кафе идти. Меня тоже приглашали.

– Ну, и правильно, тебе нужно развеяться. И так без продыху над книжками сидишь. Последний учебный год. Потом работать пойдешь, уже не до веселья будет, – поддержала мама.

Все-таки, какая она замечательная!

Дина с нежностью глянула на строго, но со вкусом одетую женщину. В отличие от большинства домохозяек мама не запустила себя, погрязнув в быту. Посещала бассейн, фитнес-клуб. Среди множества ее увлечений главными были кулинария и психология. Смутно Дина помнила совсем другую мать – дерганую, плохо одетую, вечно пропадающую на работе. Но это осталось в старой жизни. С тех пор, как дела у отца пошли в гору, он настоял, чтобы Дарья Сергеевна занималась домом и ребенком. Дина обожала папу и больше всего на свете мечтала, чтобы ее будущий муж оказался похож на него.

– Да, мам, – вспомнила Дина. – Бабушка Лида звонила, приглашала на день рождения.

Рука матери с круассаном застыла на полпути ко рту, в темно-карих глазах мелькнуло что-то чужое, нехорошее. Таким ее взгляд становился всегда, когда речь заходила о Лидии Михайловне.

Дина не знала, с чего началась вражда между мамой и бабушкой, но длилось это, сколько себя помнила. Отец и дед не раз пытались помирить их. Напрасно. Лидия Михайловна уже давно не держала на маму зла, по крайней мере, так всех уверяла. Камнем преткновения стала мамина гордыня, как любила повторять бабушка. Именно она мешала ей признать ошибки и помириться.

Как-то Дина прямо спросила у мамы, почему та не хочет пойти навстречу Лидии Михайловне.

Дарья Сергеевна достала из ящика комода альбом и показала дочери старую фотографию с изображением худощавой некрасивой женщины, в окружении трех девочек.

– Это твоя вторая бабушка, Катя, – грустно произнесла мама.

– Знаю, ты мне показывала когда-то. А это ты и мои тети, – непонимающе протянула Дина. – И что?

– Так вот, бабушка Катя все сделала, чтобы я и твои тетя Ира и тетя Оксана выросли достойными людьми. Именно благодаря ей все у нас сейчас хорошо. Жаль, что она не дожила до того момента, когда я смогла бы исполнить ее заветную мечту.

– А какая у нее была мечта? – заинтересовалась Дина.

– Дом за городом, где она могла бы заниматься огородом, вести хозяйство. К ней бы на лето приезжали внуки. Она бы поила их парным молоком и кормила пирожками.

На глазах матери Дина заметила слезы.

– Мам, ты чего?

Она подошла, опустилась возле матери на колени и взяла за руку. Дарья Сергеевна с нежностью взглянула на нее и потрепала по щеке. Затем с горечью произнесла.

– Тебе исполнилось три годика, когда она умерла. Сердце. Врач потом сказал, что организм совершенно износился. Она ведь никогда себя не жалела, вкалывала, как ломовая лошадь. Больше всего на свете желала поставить нас на ноги.

А знаешь, отчего случился последний приступ? Бабушка Катя приехала в Москву, чтобы меня навестить. Адреса нашей съемной квартиры не знала, мы не успели сообщить, а она решила сделать сюрприз. Увидев на пороге других жильцов, она поняла, что мы съехали. Бабушка еще знала в Москве только адрес Лидии Михайловны и Петра Львовича. Решила поехать к ним…

Я не знаю, что там произошло. Передаю тебе слова дедушки. Когда он вернулся домой с прогулки, Лидия Михайловна находилась в предынфарктном состоянии. На полу лежала незнакомая женщина, не подающая признаков жизни. Он сумел добиться от жены, что это мама его невестки. Тут же вызвал скорую, но было уже поздно. Бабушку Катю не спасли. Я не знаю, что такое сказала или сделала Лидия Михайловна. Не сомневаюсь в одном – именно она довела мою мать до сердечного приступа.

Дарья Сергеевна бережно вложила фотографию в альбом и прижала к груди.

– Мам, что ты такое говоришь? – ужаснулась Дина, поднимаясь с коленей. Нервно теребила пуговицу на блузке, чтобы скрыть замешательство. Она не знала, как реагировать на услышанное.

– Ладно, не бери в голову, – вздохнула мама. – Просто больше не пытайся меня помирить с бабушкой и не спрашивай, почему я никогда не смогу ее простить.

И Дина больше не спрашивала, приняла, как данность.

Они с отцом втайне общались с бабушкой Лидой, ходили на праздники, устраиваемые ею, но даже не пытались затянуть на них маму. Дине не верилось, что все на самом деле обстоит так ужасно, как считает мама. Не могла ее добрая, всегда милая и приветливая бабушка довести кого-то до сердечного приступа. Дина будто находилась между двух огней. Мама, хоть и старалась не показывать, тяжело воспринимала ее визиты в дом Лидии Михайловны. Дина замечала это по неестественной улыбке матери и холоду в ее глазах. Она лелеяла надежду на то, что когда-нибудь все наладится, и двое ее близких и любимых людей смогут найти общий язык.