Тени былого - [17]

Эйвон обернулся к Леону и чуть улыбнулся изумлению на лице пажа.

– Вот ты и увидел короля. Подожди меня вон там.

Он указал на нишу, и Леон направился к ней с ощущением, что он покинут своей единственной опорой и проводником в этом месте.

Герцог отвесил глубокий церемонный поклон королю Людовику Пятнадцатому и бледной королеве, несколько минут беседовал с дофином, а затем неторопливо подошел к Арману Сен-Виру, дежурившему при короле.

Арман горячо пожал ему обе руки.

– Mon Dieu, но как приятно видеть твое лицо, Джастин! Я и не знал, что ты в Париже. Когда ты вернулся, mon cher?

– Почти два месяца назад. Право, как это утомительно! Меня уже мучает жажда, но, полагаю, о бургундском тут не следует и мечтать?

Глаза Армана сочувственно заблестели.

– В Военном зале! – шепнул он. – Отправимся туда вместе. Нет, погоди, mon ami, на тебя смотрит мадам Помпадур. О, она улыбнулась! Ты счастливчик, Джастин!

– Я мог бы назвать это иначе, – заметил Эйвон, но подошел к королевской фаворитке и очень низко склонился над ее ручкой.

Он оставался с ней, пока граф де Стэнвиль не обратил на себя ее благосклонное внимание, а тогда поспешил в Военный зал, где Арман в обществе двух-трех приятелей уже попивал легкие красные вина, заедая их сластями.

Кто-то вручил герцогу рюмку бургундского, а лакей подошел к нему с печеньем на подносе, но он знаком отказался.

– Приятный антракт! – заметил герцог.—A ta santй, Joinlisse![34] Ваш слуга, Турдевиль. Словечко на ушко, Арман, – Он отвел Сен-Вира к софе.

Они сели и некоторое время разговаривали о Париже, придворных новостях и о тяжкой судьбе дежурных камергеров. Эйвон покорно слушал болтовню своего друга, но едва Арман на секунду прервал очередную, бесспорно забавную историю, как герцог заговорил совсем на другую тему.

– Мне следует выразить свое уважение твоей очаровательной невестке, – сказал он. – Надеюсь, она сегодня здесь?

Круглое благодушное лицо Армана внезапно омрачила угрюмая гримаса.

– О да! Сидит позади королевы в темном углу. Если ты йpris[35], Джастин, то твой вкус претерпел плачевные изменения. – Он пренебрежительно фыркнул. – Бледная немочь! До сих пор не понимаю, как мог Анри остановить свой выбор на ней.

– Я никогда не замечал в достойнейшем Анри особых признаков ума, – ответил герцог. – Но почему он в Париже, почему не здесь?

– А он в Париже? Он же уехал в Шампань. Впал здесь в легкую немилость. Проклятый необузданный нрав, ты понимаешь. Оставил здесь мадам, свою супругу, с их мужланом сыном.

Эйвон поднес лорнет к глазам.

– Мужланом?

– Как, разве ты его не видел? Неуклюжий недотепа с душой крестьянина! И такой пентюх станет графом Сен-Виром! Mon Dieu! Видно, в крови Мари есть дурная примесь! Свою неотесанность мой прелестный племянник унаследовал не от нас. Ну, да я никогда не считал, что Мари принадлежит к истинной аристократии.

Герцог поглядел на свое вино.

– Мне непременно следует взглянуть на юного Анри, – сказал он. – Как я слышал, он не похож] ни на своего отца, ни на свою мать.

– Ничуть. Волосы у него черные, нос толстый, пальцы широкие и тупые. Анри покарал Бог! Сначала он женится на плаксивой, вечно хнычущей женщине, лишенной всякого шарма и тем более красоты, а затем производит на свет нечто подобное!

– Так и кажется, что ты не обожаешь своего племянника, – прожурчал его светлость.

– Совершенно верно! И вот что, Джастин, будь он истинным Сен-Виром, я бы легче смирился. Но это безмозглое животное! Тут и святой пришел бы в ярость! – Он с такой силой поставил рюмку на столик, что хрупкая ножка чуть не переломилась. – Можешь сказать, Аластейр, что я глупец, раз все еще не могу успокоиться, но я не в силах забыть. Назло мне Анри вступает в брак с Мари де Лепинас, которая дарит ему сына после трех лет бесплодия! Сначала она рожает мертвого ребенка, а затем, когда я уже начинал чувствовать себя в безопасности, изумляет нас всех мальчиком! Только небу известно, чем я заслужил это!

– Она изумила тебя мальчиком. Но, кажется, он родился в Шампани?

– Ну да. В Сен-Вире. Чума на него! Я увидел щенка только через три месяца, когда они привезли его в Париж. И тогда меня чуть не задушило отвращение: так глупо ликовал Анри!

– Нет, я должен на него взглянуть, – повторил герцог. – Сколько ему лет?

– Не знаю и знать не хочу! Ему девятнадцать, – буркнул Арман. Он увидел, что герцог встает, и невольно улыбнулся. – Что толку ворчать, э, Джастин? Причиной – проклятая жизнь, которую я веду. Тебе хорошо – приезжаешь сюда, когда тебе захочется. Думаешь, конечно, что дворец великолепен. Но видел бы ты комнаты, которые отводят камергерам! Душные чуланы, Джастин, даю слово! Ну, надо возвращаться в Галерею.

Они вернулись туда и задержались у двери.

– Да, вон она, – сказал Арман. – Вон там, с Жюли де Карналь. Но зачем она тебе понадобилась?

Джастин улыбнулся.

– Видишь ли, mon cher, – объяснил он сладким голосом, – мне доставит огромное удовольствие сказать милейшему Анри, что я провел приятные полчаса с его обворожительной женой.

Арман засмеялся.

– Ну, если ты этого хочешь… Ты так любишь дражайшего Анри, э?

– Ну разумеется, – улыбнулся герцог, подождал, пока Арман не скрылся в толпе придворных, а тогда поманил Леона, который послушно ждал его в нише.