Тени Атлантиды - [53]

Площадку на крыше каюты окружала резная деревянная ограда. Опершись о перила, Халег задумчиво посмотрел на реку.

— Сперва меня беспокоил амулет валузийских магов, — заговорил Тха-Таураг. — Чтобы уравнять чаши весов, я достал чешуйку Великого Сатха. Валуэийцы лишились своего превосходства, но и я мог не все предусмотреть. — Тха-Таураг снял с шеи кожаный мешочек. — Возьми его.

Халег надел талисман на шею.

— Я не расставался с чешуйкой с того мгновения, как мы принесли ее из подземелья, — продолжил маг. — Я хочу узнать, заметишь ли Ты то же, что и я.

— Она стала тяжелее, — сказал Халег уверенно.

— Закрой глаза, — посоветовал ему Тха-Таураг.

Тулиец послушно закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.

— Чешуя тянет меня туда, — сказал он, указав рукой в темноту. — Там Туит?

— Думаю, чешуя Сатха указывает не на Туит, а на Тшепи. На Кулла и Щит Хотата.

— Что это значит? — спросил Халег.

— Великий Сатх мудр, — пояснил Тха-Таураг. — Он знает: Кулл пришел в Кхешию, чтобы убить его детей и осквернить его храмы. Сатх знает, где его враг, и ищет встречи с ним… Слушай меня внимательно, Халег. Ты должен быть готов к тому, что другая сила, превосходящая твою или мою, вмешается и решит исход битвы. Возможно, Великий Змей сойдет под стены Туита…

Тулиец оторопело посмотрел на мага.

Скрипели снасти. Нос судна с тихим плеском разрезал речную гладь. Впереди по правому борту мигал огонек в лодке проводника.

— Луна взошла, — сказал Халег.

Тха-Таураг неторопливо оглядел небо.

— Она похожа на спелый плод, — заметил маг, — и через четыре дня созреет. В назначенный срок в указанном месте пересекутся судьбы многих тысяч смертных. И сбудется предсказание Всевидящей Мут, и мы узнаем то, что не смогли прочесть.

Глава четырнадцатая

Ночное небо будто полиняло и стало серым, звезды начали таять одна за другой, над Таисом повис туман. Светало. Привалившись к корме, Нутхес следил за едва заметными берегами. Сейчас мир был похож на набросок картины: белый лист пергамента и лишь несколько неуверенных линий на нем.

«Разве это туман? — думал Нутхес. — Так, одно название. Вот осенью, бывает, туман поднимается от Таиса и совершенно затапливает пристань, а потом, как молоко, проливается на улицы. В такие дни городские кварталы рядом с пристанью по утрам похожи на Страну Мертвых. Дома на разных сторонах улицы едва видны, и люди ходят тихо, как призраки…»

Жрец зевнул.

Первый луч солнца, точно алый клинок, прорезал молочную пелену над его головой и пропал в вышине. Лес по обоим берегам просыпался. Птичий гам становился громче. С правого борта затрещали кусты, потом в реку упал камень. Нутхес оглянулся: какой-то крупный зверь спустился к реке и теперь жадно лакал воду…

Странное дело, Нутхес плыл всю ночь, а до этого пережил кошмарный и, кажется, бесконечный день, но, пока не рассвело, сна у него не было ни в одном глазу.

Теперь же он отчаянно зевал, веки слипались, будто намазанные медом, его знобило, как всегда бывает на рассвете после бессонной ночи.

Река между тем снова вильнула, и Нутхес налег на руль. За поворотом тумана почти не было: солнце уже поднялось над деревьями. В лесу орали обезьяны и истошно вопили птицы…

Нутхес почувствовал, что солнечные лучи согревают его, и закрыл глаза…

Он проснулся в одно мгновение, точно кто-то хлопнул его по плечу. Сердце жреца бешено колотилось…

Оглядевшись по сторонам, Нутхес не увидел ничего предвещавшего беду. Лодка по-прежнему плыла по середине реки, а солнце все так же висело над верхушками деревьев.

«Слава Сатху, я проспал совсем чуть-чуть», — сказал себе Нутхес.

Он смачно зевнул и уставился на сверкающую водную гладь.

Причалить к берегу и отдохнуть Нутхес не решался, опасаясь, что, пока он будет спать, валу-зийский флот пройдет мимо и достигнет Туита раньше, чем он. А тогда пробраться в городок станет совсем не просто…

«Пристану к берегу на закате, тогда и отосплюсь», — подумал он и прикрыл глаза.

Нутхес не сразу понял, что спит. Он увидел, как из-за речного мыса выступил город с глинобитными невысокими стенами, разглядел фигурки людей на причалах. Солнце уже клонилось к закату.

«Это Туит. Как быстро я добрался! А мне говорили, плыть надо три дня и три ночи…»

Тут он увидел стоявших на причале седобородого наместника Тшепи и верховного жреца и сообразил, что это сон.

Точно зверь, попавший в сеть, Нутхес попытался вырваться из сна и невероятным усилием воли открыл глаза: он сидел на дне лодки. А она плыла прямиком к речной отмели, засыпанной камнями. Жрец навалился на руль, заложив такой крутой поворот, что едва не перевернулся. Речная галька зашуршала по дну, и лодочка замерла…

Нутхес перешагнул через борт и сел на плоский камень, лежавший на отмели. Руки его дрожали.

«Это Сатх хранит меня в пути».

Не проснись он, не поверни в последний миг руль, нос лодки был бы смят о камни, как яичная скорлупа, и тогда идти ему до Туита пешком…

Жрец понимал: плыть сейчас дальше нельзя, сон все равно его одолеет. Тогда он забрался с ногами на камень, устроился поудобнее и сосредоточился. Затем он закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. Сперва его отвлекал плеск воды. Но скоро все звуки пропали, а красноватый сумрак перед глазами сменился беспредельной ослепительной далью. Здесь не было солнца, но отовсюду с неба лилось золотое сияние. Вокруг холма, на котором сидел Нутхес, вился прохладный ветерок. И невесомые сверкающие пылинки летели по воздуху, будто цветочная пыльца…