Теневые игры - [11]

Наконец Торин определился и, поманив тут же почтительно наклонившегося официанта, о чем-то деловито заговорил с ним вполголоса. Я напрягла слух, но пиликанье скрипок и торопливые перешептывания арф не давали сосредоточиться на разговоре мужчин. Решив, что он в принципе меня не касается, я откинулась на спинку стула, с благодушным интересом изучая обстановку дорогущего, самого модного в этом сезоне ресторана. По мне, так уж слишком это пафосное и надменное место, прямо-таки колющее глаза своей роскошью и богатством. Я бы в такое второй раз не явилась. Да и в первый бы не пришла, если бы не затащивший меня сюда Лорранский.

Под моим хмурым взглядом вышеупомянутый поднял голову и широко, искренне улыбнулся мне, после чего весьма красноречиво замахал руками на официанта. Тот понятливо поклонился и ретировался, оставив нас в одиночестве.

Тьма с интересом обозрела белоснежную скатерть, ехидно сощурилась, представляя, что будет, если она прогуляется по этому сверкающему чистотой великолепию своими немытыми лапами, но показывать характер все же не стала и перебралась с моих плеч на спинку стула, украсив его помимо прихотливой резьбы собственным нахохленным хвостатым силуэтом. А я вопросительно посмотрела на графеныша:

— Ну, Торин, ты, кажется, о чем-то побеседовать хотел. Я вся внимание.

— Видишь ли, тут такое дело… — начал мяться аристократ, страстно поглядывая в ту сторону, куда ушел официант, и уже явно жалея, что услал этого свидетеля, при котором я стеснялась терзать его, Торина, разнообразными провокационными и не всегда приятными вопросами, — Я, знаешь ли…

— Знаю, — поощрительно кивнула я, поняв, что это вступление может затянуться надолго. А ведь уже часов одиннадцать вечера, не меньше, а то и полночь. Разумеется, из ресторана нас не выставят, подобные заведения работают до последнего клиента, но я не испытывала особого желания всю ночь таскаться с Лорранским по кабакам, а на следующий день едва не ронять от усталости на пол голову, тяжелую от похмелья и недосыпа.

— Какая ты умная, Тень, — с незамедлительно прорезавшимся недовольством фыркнул Лорранский, смерив меня уничижительным взглядом и напыщенно приосаниваясь, — Не перебивала бы, когда старшие говорят!

— Старшие?! — искренне захохотала я, — Ой, только не смеши меня, Торин! Лет-то тебе, может, и больше, а вот по жизненному опыту и приспособленности к этому миру я тебе сто очков вперед дам! Так о чем ты хотел со мной поговорить?

Аристократ надулся, раскрыл было рот, многозначительно выдал звук «А-а-а», но тут подоспел официант с его заказом. Торин облегченно замолчал, пристально глядя, как умелый работник тарелок и подносов на наших глазах опрокидывает бутылку вина на кусок какого-то мяса, а потом ловко поджигает всю эту композицию, тут же вспыхнувшую высоким светло-оранжевым пламенем с непередаваемым ароматом горелого. Я невольно сморщила нос, Тьма зашевелилась и брезгливо дернула хвостом, словно дивясь людской бестолковости, из-за которой был испорчен такой замечательный кусок мяса. Я, честно говоря, была вполне солидарна с демоном, не понимая, какое удовольствие можно находить в обуглившихся, пропахших алкоголем ломтях полусырого мяса, нашпигованного травами и пряностями.

Но, как выяснилось, это были еще цветочки. Ягодки проявили себя во всей красе, когда официант гордо водрузил на стол между нами большое блюдо с холодными закусками. Я подозрительно глянула на лежащие на нем деликатесы и обреченно зажмурилась, искренне надеясь, что все это мне привиделось.

Дары моря в Каленаре всегда стоили дорого — сказывалась немалая удаленность столицы от этого самого моря. Поэтому всевозможные клешнятые, ногастые, хвостатые и пучеглазые гады были пищей богачей и аристократов. Что сливки нашего общества находили в этих жутковатых тварях, которыми только непослушливых детишек темными вечерами стращать, — лично для меня загадка. По мне, так к подобным созданиям лучше не приближаться во избежание ночных кошмаров и раннего поседения. Но наша знать придерживалась иного мнения. Уже лет десять в Каленаре считалось особым шиком этак небрежно бросить при встрече со знакомым: «Вчера в ресторане устриц ел. До чего же хороши!»

Я всевозможных гадов ненавидела всеми фибрами своей души. Мало того что сильнейший аромат водорослей, моря и соли отбивал всякую охоту вновь пробовать всех этих моллюсков-каракатиц, так они еще банально пугали меня своим оригинально-жутковатым внешним видом и выпученными немигающими глазами, затянутыми беловатой пленкой. А меня, успевшую повидать немало и всякого, устрашить было довольно сложно.

Торин же, решив продемонстрировать свою щедрость и богатство, заказал устриц. Похожие на грязные камни раковины еще на расстоянии в десяток шагов вызвали у меня невольное содрогание — уж слишком хорошо я знала, что скрывается под такой непрезентабельной оболочкой. А уж когда аристократенок аккуратно открыл одну из раковин, я и вовсе почувствовала, что готова бежать, не чуя под собой ног.

У каждого свои бзики. Я вот не переносила моллюсков и ужасно боялась лягушек. Хорошо еще, что у нас хоть не додумались жарить их задние ножки, как принято в лучших домах Толкана!