Теневые игры - [12]

Официант, едва дыша от почтения, бережно наклонил над бокалом Торина высокий глиняный кувшин причудливой изогнутой формы с болтающейся на горлышке большой сургучной печатью. В изящный хрустальный фужер хлынуло дорогое темно-синее альмовское вино, бросающее почти черные отблески на скатерть и распространяющее тонкий аромат. Да, это вам не то кисло-соленое издевательство, коим потчует своих посетителей Жун! Аристократенок отпил маленький глоточек, посмаковал и согласно кивнул, одобряя. Работник ресторации, чуть не переломившись в поясе от восторга, оделил вином и меня, причем сделал это так медленно и осторожно, словно синяя жидкость была каким-то сильным магическим зельем и могла взорваться в любой момент. Тьме, после некоторого колебания, было предложено серебряное блюдце с тем же самым дорогущим альмовским пойлом. Правда, вонато, никогда не жаловавшая алкоголь, величественно не заметила этого подношения.

Торин смотрел на меня обиженно и непонимающе. Ну да, конечно, он же заказал такой роскошный и элегантный ужин, а я и не подумала притронуться ни к закускам, ни к горячему, ни даже к вину. Демоны бы побрали идиотский обычай, бытующий уже Мрак знает сколько лет — мужчине выбирать ужин для двоих, потому как в девяти случаях из десяти представитель сильной половины человечества забывает поинтересоваться гастрономическими предпочтениями своей спутницы!

— Так что ты хотел поведать мне, Торин? — в третий раз поинтересовалась я, стараясь не смотреть на моллюсков, которые, казалось, шевелились в своих раковинах, всячески стараясь избежать предстоящего им варварского поедания.

— Я… Ну короче, вот. — Лорранский, не сумев подобрать нужных слов, просто вытянул над столом руку и разжал пальцы, демонстрируя мне лежащий на ладони небольшой предмет. Я бросила на него быстрый взгляд и едва не упала со стула.

— Нет! Этого не может быть!

К сожалению, могло. И было.

На холеной ладони аристократа, никогда не знавшего тяжелой физической работы и долгих упражнений с оружием, слегка поблескивал серовато-голубой многогранник размером с ноготь на мизинце. Кристалл легкой победы.

— Откуда это у тебя? Откуда? А ну отвечай!

Я и сама не сразу сообразила, что в жесточайшем приступе паники и испуга вскочила, сгребла Торина за воротник, чем вынудила встать и его, и теперь немилосердно трясла бестолкового Лорранского над столом, словно надеясь, что правдивый ответ выпадет из него сам собой. Бедный аристократ клацал зубами, таращил глаза и невнятно мычал нечто протестующее. Лицо его постепенно наливалось синевой, как предгрозовое небо, и вскоре я поняла, что еще чуть-чуть — и графенок, удавленный собственным воротником, унесет тайну появления проклятого кристалла с собой в могилу. Тьма подбадривающе зашипела, подпрыгивая на спинке стула, как наездник-недоросток на слишком большой лошади, но я уже поняла, что подобные методы дознания ни к чему хорошему не приведут.

Хватку пришлось ослабить, а там и вовсе разжать — на нас стали обращать слишком уж пристальное внимание. Впрочем, от недостатка оного наша более чем колоритная и вызывающе выглядящая парочка не страдала с самого начала.

Торин, беспомощно тараща на меня совершенно круглые испуганные глаза, кулем свалился на стул, держась за горло и беззвучно разевая рот.

— Прости. Я не хотела тебя так пугать. Но все-таки: откуда у тебя эта гадость?

Торин перестал синеть и начал зеленеть. Потом краснеть. Потом белеть. Я некоторое время понаблюдала за последовательной сменой цветов его аристократического личика, затем взяла бокал и начала медленно, как обморочного или малолетнего, отпаивать графеныша вином, сопровождая сии нехитрые мероприятия реанимационного характера еще и тихими устными увещеваниями:

— Успокойся, Торин, все хорошо. Я правда не хотела причинить тебе вред. Да мне это и не удалось — ты же не помер, а просто сильно напугался. Ну давай, будь хорошим фафом, выпей вина, съешь устричку и расскажи мне честно, толково и внятно, откуда у тебя этот кристалл.

Лорранский, однако же, на эти агитации не поддался: головой кивал, вино глотал, но отвечать на поставленный вопрос отказывался категорически и хранил гордое неприступное молчание, как захваченный в плен командир эльфийского отряда партизан. Я постепенно зверела и ворковала все слаще, чтобы ни в коем случае вновь не напугать нервного и впечатлительного фафенка, и пыталась сообразить, что предпринять, если Торин упрется бараном и наотрез откажется давать объяснения. Ясное дело, оставлять кристалл у него нельзя — стоит только вспомнить, какая грызня развернулась за них пару месяцев назад, и сразу становится ясно, что такой опасный предмет нужно держать подальше, во всяком случае — от рассеянного, вздорного, не шибко умного аристократеныша, способного по недомыслию выложить все свои планы потенциальному врагу или реальному сопернику.

Видимо, на моем лице отразились совсем уж нехорошие и кровожадные мысли — Торин испуганно охнул и, стремясь отшатнуться от меня как можно дальше, едва не перевернул стул. Я поспешно привела себя в порядок — сиречь постаралась надеть на свой наверняка перекошенный от мрачных раздумий лик слащавую маску заботливой дурочки — и присела рядом с аристократенком на корточки, нежно поглаживая его по судорожно стиснутым на коленях рукам.