Тенета для безголосых птиц - [13]

Шрифт
Интервал

Я плохо слушал и слышал Ладу. Я медленно поднялся с пола. Ноги мои затекли и меня слегка шатало. Я походил и прислонился к холодной стене.

– Варя, Варя, – тихо позвал я ее, плохо соображая. – Но зачем… Зачем ты на себя же наговорила…

Варя не ответила. Она по-прежнему сидела, уткнувшись лицом в поджатые коленки. Ее плечи слегка вздрагивали. Но я не мог видеть ее слез. Было слишком темно.

– Варя, я не понимаю…

– Оставь ее, Монахов, – Лада осторожно приблизилась ко мне и встала рядом. – Это все так просто. Проще не бывает. Все рассчитано до мелочей. С математической точностью. Варенька, твоя славная Варежка за твоей спиной собиралась замуж за другого. Но ты был. И честный, хотя может быть и не очень, и горячо любящий, и искренний в любви. Куда же прикажешь тебя деть? Чтобы самой остаться невинной и непогрешимой. Вот тут-то и понадобился большой повод для большой размолвки. Который она и создала своими руками… Все просто: позвонила мне «чужим» голосом и сообщила о своей же «измене». Я, естественно, перезваниваю тебе. Ты прямиком бежишь к Раскрутину и там застаешь свою Варежку. Как и подобает при подобной драме, бьешь ему морду, ее презираешь, оскорбляешь – со всеми вытекающими. Потом, уже поостыв, находишь силы во всем разобраться. И узнаешь, что Раскрутин ночью ездил к бабушке и только-только вернулся. А Варенька ночевала дома и поутру забежала к Юрке на минутку. Всего лишь за твоей книжкой, которую ты хотел сдать в библиотеку. А это был всего лишь анонимный звонок недоброжелателя, которому ты легко поверил, потому что был молод и горяч. Но Варенька не прощает твоего недоверия. Она оскорблена и унижена до глубины души. И отказывается тебя видеть. Вы расходитесь. И в расстроенных чувствах ты уезжаешь в Крым, впрочем, рассчитывая на то, что по возвращении все забудется и образуется. Но по возвращении ты уже встречаешься не со своей любимой, а с чужой женой… Вот и вся история, Монахов. Ты, видимо, долго кусал локти и бился головой о стену, обвиняя себя. А она при вашей последней встрече наверняка потупила свои хорошенькие глазки и тихо вымолвила: «Ты сам виноват…»

– Варя, – я позвал девушку, все еще плохо соображая. – Но зачем, Варя? И за что?..

– Тише, ну тише же, я слышу, – почему-то прошептала Варя.

– Что? – не понял я. Но все же прислушался.

Наверху, действительно, очень тихо был слышен какой-то шум.

– Боже, совсем скоро, – сквозь слезы шептала Варя. – Совсем скоро. И вся ваша правда уже будет совсем никому не нужна. Станет совсем лишней. И снова наступит настоящее. И новый день, и новый вечер. А прошлое… Оно пусть останется здесь… Навсегда… Его не нужно разгребать вместе с завалами… Я… Я не знаю, что тебе ответить, Леша. И зачем отвечать. Когда совсем скоро наступит настоящее. И у тебя, и у меня.

Юрка сделал попытку разрядить напряженную атмосферу. И опять зажег спичку. И мы по его команде заняли свои места на холодном полу.

– Впрочем, – заметил он, – не проще ли всем сразу все выложить? К чему это надуманный фейерверк? Вас ведь всего двое осталось. Кто еще держит неправду за пазухой?

Но никто не поддержал его легкомысленное предложение. Нам проще было играть в формальности. Словно кто-то нас тянул за язык. Словно лишь этот маленький огонек способен был заставить говорить правду.

Еще мгновение, и спичка бы потухла в моих ладонях, но я проворно всучил ее Ладе. Право на вопрос оставалось за Дроздовым. И он, долго не думая, спросил:

– А ты, Лада, ведь не зря поспешила сообщить Монаху об измене. Все эти годы ты была влюблена в Раскрутина?

Юрка поперхнулся сигаретным дымом и громко закашлял. Похоже, Дроздов все же сумел ему отомстить. Не думаю, чтобы Раскрутин обрадовался подобному заявлению. Я сам удивился этому повороту не меньше. Как ни странно. Эта Женькина констатация-вопрос произвела на меня гораздо большее впечатление, нежели правда о кознях моей бывшей возлюбленной. И я уставился на Ладу.

Да уж… Сочетание «Лада и любовь» выглядело довольно неправдоподобным и трудно укладывалось в голове. Эта стриженная, заносчивая, нарочито неженственная эмансипэ не раз заявляла, что понятие любви для нее вообще не существует. И хотя она имела привычку стрелять глазами во всех парней подряд, это выглядело всего лишь позерством, желанием утвердиться и доказать себе (и другим), что она вполне может нравиться… Но чтобы любить… К тому же столько лет и одного! К тому же так тайно! Этого бабника, пьяницу и гуляку Раскрутина! В конце концов кто-то же должен в этой чертовой игре сказать категоричное – нет!..

– Да! – категорично заявила Лада. – Да, да, да! Я всегда любила Раскрутина! А что, за это расстреливают?

Положение Юрки было незавидным. Не хотел бы я оказаться на его месте. Хотя и мое место выглядело не самым лучшим в этих четырех стенах.

Юрка вновь громко закашлял, наверное, от неловкости.

– Лада, – фальшиво пропел он. – Лада, я всегда к тебе относился с уважением, ну… с трепетным уважением. И мое… уважение… (похоже, кроме “уважение” Юрка не мог подобрать нужных слов, несмотря на все свои литературные способности) Да, Лада, и мне всегда казалось, я был даже уверен, что литература, духовные ценности, полет интеллектуальной мысли для тебя превыше всего. Нежели это приземленное, упрощенное, пошловатое понятие – любовь…


Еще от автора Елена Сазанович
Улица вечерних услад

Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.


Всё хоккей

Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.


Смертоносная чаша

Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.


Солдаты последней войны

(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».




Рекомендуем почитать
Война маленького человека

Эта книга – не повесть о войне, не анализ ее причин и следствий. Здесь вы не найдете четкой хроники событий. Это повествование не претендует на объективность оценок. Это очень экзистенциальная история, история маленького человека, попавшего в водоворот сложных и страшных событий, которые происходят в Украине и именуются в официальных документах как АТО (антитеррористическая операция). А для простых жителей все происходящее называется более понятным словом – война.Это не столько история о войне, хотя она и является одним из главных героев повествования.


Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.