Тень Желтого дракона - [59]

— Нет, Джура, это не так, — возразил другой. — Яджужи-маджужи — это не люди. Они что-то вроде саранчи, А чинжины, как говорят, все же люди!

— Яджужи-маджужи могут ходить, как люди, и могут летать, как саранча, — сказал сидящий в середине помоста старик. — Они истребляют на своем пути все, что им попадается. Там, где они прошли, не остается ничего. Они съедают даже кости. Те из них, которые оказываются позади своей толпы, облизывают камни…

— Вот эти чинжины и есть яджужи-маджужи! — не уступал Джура.

— Тогда ты, Джура, ступай к ним, а мы посмотрим, съедят они твои кости или нет. Потом скажем тебе, кто они! — пошутил кто-то в толпе. Послышался невеселый смех.

— Сейчас не до шуток, — подал голос другой старик. — Вот скоро, наверное, ихшид проедет назад в Эрши. Раз чинжины взяли Ю, — значит, будет война! Побыстрее надо убрать пшеницу, а не то…

Каждый из жителей Вадила прикидывал, сколько дней потребуется, чтобы убрать урожай, запастись на зиму хотя бы самым необходимым, починить крышу, чтобы поздней осенью и ранней весной не текло с потолка. А может, скоро призовут их взять в руки меч и лук…

— Чинжины дальше Ю не пойдут. Ведь подходили близко к Давани и шахи персов, и Двурогий Искандар, а потом вернулись назад. Не осмелились углубиться в долину, — сказал пожилой человек, сидевший с самого начала разговора молча.

— Чинжинов очень много, их больше, чем персов, и больше, чем народа Двурогого, — возразил ему старик, напоминавший своим односельчанам об уборке урожая. — Я недавно был в Мугуглане и разговаривал С одним купцом, побывавшим везде, даже в Кашгаре. Он говорит, их настолько много, что, если каждый бросит по одной иголке, колодец наполнится!

Дальше разговор пошел о несметности ханьцев.

— Я слыхал, что из их главного кента по утрам вытекает река, такая же, как наша, а к полудню она высыхает. Эта река из их утренней мочи.

— Говорят, они очень упрямы. В сече идут прямо, никуда не сворачивают, наполняют своими трупами и арыки, и речки, и овраги и проходят по ним.

— Что же, у нас много оврагов, рек…

— Я же сказал, что они хуже яджужей-маджужей, — настаивал на своем Джура.

— Ты раньше говорил, что идут не люди, а яджужи-маджужи! По упрямству ты хуже чинжина, Джура!

Опять раздался негромкий смех. Но вдруг все смолкли. По дороге пронеслась свита ихшида. Беки следовали за Мугувой, скакавшим на своем рыжем аргамаке с большой белой отметиной на лбу. Жители Вадила поклонились ихшиду, но тот и не заметил их, глубоко погрузившись в свои думы.

* * *

Мугува, сидевший в седле так же уверенно и прочно, как и на троне, перебирал в уме события, связанные с Хань. В памяти у него еще сохранилось воспоминание о появлении первого человека из Хань — посла Чжан Цяня. Он попал, по его словам, в Давань, ища юечжи, и отсюда отправился в орду хакана. Чжан Цянь утверждал, что Хань хочет только торговать с Даванью. Послы, которые приезжали после него, тоже все время твердили об этом. И верно, мало-помалу начала налаживаться торговля с Хань. За эти годы Мугува многое сделал, чтоб караванный путь в Хань стал удобным: строил на каждом переходе охраняемые постоялые дворы для ночевок, прокладывал мосты через многочисленные горные речки и ручейки, наладил между кентами, прилегающими к дороге, постоянную связь через гонцов. За все эти дела послы Хань превозносили его до небес. Они уверяли, что то же делает и будет делать их повелитель, что он уговаривает владетелей других мелких стран поступать так же. Но прошлогодний случай с грубым послом все испортил, омрачил ясное небо над караванной дорогой в Хань! Неужели невозможно предотвратить нелепое кровопролитие? А если все это неправда? Возможно, на кент Ю напала просто ватага разбойников? Мугува все еще сомневался в том, что Хань могла напасть на Давань, вернее, он не желал верить этому. Уверенность в том, что Давань недосягаема и неприступна, прочно укоренилась в его сознании. Именно из-за этой уверенности он не догадался вовремя отправить своих послов в Хань, чтобы получить собственное, непредвзятое представление об этой стране, о ее войске. Мугува, как и многие другие владетели западных земель, знал о Хань только то, что рассказывали сами послы этой страны. Только сейчас он спохватился, что понятия не имеет, как вооружены ее воины, как они привыкли сражаться. Единственное, что ему известно, — это то, что они плохо сидят на копе, а многие даже не умеют управлять лошадью в бою; их хуннские кони в беге отстают от даваньских аргамаков. Вот и все, что он знает о войске уже напавшего врага! Да, ихшиду оставалось только мечтать, чтобы весть о нападении шэнбинов оказалась ложной.

Он все более углублялся в свои невеселые думы. Почему брат Нишан не прислал к нему гонца? Может, он уже выяснил, что никаких шэнбинов не было? Разумеется, на кент Ю напали свои же разбойники, переодетые в одежды убитых ими ханьцев из посольства Чэ Лина. А растерявшийся бек кента Ю принял их за войско Хань! Вместо того чтобы разогнать их, как крыс, бек закрылся в кенте и прислал гонца. Трусу и кошка кажется тигром…

Мугува приехал в Эрши, в свой дворец Арк, без предупреждения, не выслав вперед гонца. Нишан увидел и встретил его лишь перед входом в сводчатую залу.