Тень Желтого дракона - [152]
В романе убедительно показано единство судеб народов Средней Азии и Восточного Туркестана, их культурная общность, прочные дружественные контакты и взаимная поддержка в совместной борьбе против ханьских захватчиков.
Название романа избрано автором не случайно и отвечает его содержанию. Образ Желтого дракона глубоко укоренился в политической традиции Китая, став символом императорской власти и олицетворением великоханьского гегемонизма. Начало этому было положено, как правомерно считает М. Эгамбердиев, ханьским императором У-ди, причем в непосредственной связи с его экспансией в страны Центральной и Средней Азии. Следует, пожалуй, особо остановиться на религиозно-мифологической и философско-художественной концепции почитания в Китае дракона и желтого цвета. Как известно, Желтой рекой китайцы называют основную реку Северного Китая за ее действительную желтизну — из-за плодородного лесса, влекомого водами Хуанхэ на всем ее огромном протяжении от Куньлуньских гор до Желтого моря. Землю свою древние китайцы называли Желтой землей, а своего мифического прародителя — Хуан-ди — «желтым предком» или «предком Желтой земли», считая его олицетворением магических сил почвы. В глубочайшей древности, уходя корнями в тотемистический культ, возник в мифологии Китая и образ дракона — священного благовещего животного, воплощающего производительные силы природы. В древнекитайском учении о пяти природных стихиях каждой из них соответствовал один из основных пяти цветов: сине-зеленый цвет ассоциировался со стихией дерева, красный — огня, белый — металла, черный — воды, желтый — земли. И хотя представление о стихиях как о покровителях правящего дома существовало давно, все же до ханьского У-ди явного предпочтения ни желтому цвету, ни стихии земли не отдавалось. При У-ди желтый цвет — цвет стихии земли — был провозглашен символическим цветом Ханьской династии. По свидетельству Сыма Цяня, в 113 г. до н. э. У-ди, облачившись в желтое одеяние, впервые исполнил церемониал жертвоприношения желтых телят в честь владычицы-земли. Тогда же Желтый дракон был объявлен духом-покровителем Дома Хань. Как передает Сыма Цянь, «по случаю похода на юг против Наньюэ… было изготовлено знамя с изображением взмывающего в небо дракона». Знамя называли чудотворным. Во время молений перед военными действиями придворный жрец поднимал чудотворное знамя и указывал им направление похода. В 110 г. до н. э. У-ди принес жертву Желтому императору (так отныне стали величать Хуан-ди). В 104 г. до н. э., накануне похода на Давань и в связи с ним, У-ди объявил новую эру правления тай-чу — «великое начало», изменил календарь (этот календарь У-ди просуществовал в Китае до XX в.) и официально торжественно провозгласил желтый цвет цветом династии. Отныне и впредь желтый цвет стал запретным, прерогативой императора, а Желтый дракон — знаменем агрессии правителей Поднебесной.
Действительных вершителей захватнических замыслов У-ди автор решительно отмежевывает от простого люда империи Хань. В романе красной нитью проходит противопоставление правящих кругов империи во главе с Сыном Неба, ответственных за грабительские походы в Западный край и Давань, трудовому народу, насильственно вовлекаемому в военные авантюры, порабощаемому, безмерно страдающему от бесконечных войн. В повествование уместно вплетены материалы фольклора тех времен, рисующие тяжкую жизнь парода ханьской империи. В этом и других случаях бережно воспроизводятся наши лучшие переводы, в частности переводы видного советского литературоведа профессора Л. Д. Позднеевой и известного историка Р. В. Вяткина. Удачно отражено в романе «брожение» при чанъаньском дворе, недовольство бесперспективной затяжной войной даже в высших политических и военных кругах и ответный жесточайший террор У-ди, беспощадная расправа с «провинившимися» представителями господствующего класса, не согласными с политикой безудержных завоеваний. Так, понес позорное наказание за «инакомыслие» создатель первой сводной истории Китая придворный историограф Сыма Цянь.
На страницах художественных произведений, посвященных освободительной борьбе против иноземных захватчиков, редко появляются среди положительных персонажей представители народа агрессивной страны. Тем более отрадно, что в романе М. Эгамбердиева в качестве положительных героев выступает целая плеяда ханьских простолюдинов, порабощенной бедноты, слуг, рядовых солдат.
Классовый подход к излагаемым событиям — характерная черта произведения М. Эгамбердиева и его несомненное достоинство.
Т. СТЕПУГИНА,
кандидат исторических наук
