Тень жары - [56]
Мне захотелось домой: к шкафу, к шкафу! Провести основательную дезинфекцию: вирусом сумасшествия наш чахоточный друг засеивает все, к чему прикасается. Он ловит крыс и сажает их в клетку. Он их, скорее всего, немного подкармливает, а потом перестает кормить вовсе; доведя же до полной людоедской кондиции, вытрясает в подпол, а потом туда же спускает Игоря — в качестве корма.
– Что ты думаешь — он псих?
Игорь улегся поудобней, прикрыл глаза; наверное, составлял разрозненные акварельные фрагменты в нечто целостное.
– Исключено!.. Я же системщик. Привык мыслить четко, на уровне жесткой схемы, модели.
— И что?
– У меня такое впечатление… Все происходившее со мной — это, конечно, абсурд, бред чистой воды. И тем не менее, я чувствую, что этот парень выстраивал какую-то модель, понимаешь?
Вот уж не думал, что бред поддается обработке и укладывается в ту или иную схему.
– При определенных обстоятельствах вполне укладывается, — возразил Игорь. — Это называется паранойя.
Домой я несся по пустым влажным улицам так, будто этот город враг мне, кровный враг, и я хочу нанизать его — как кусок мяса на шампур — на острый визг пришпоренного "жигуленка". А потом пусть он, вялый, скользкий, сочащийся кровью, висит на шампуре между небом и землей и потихоньку тухнет, тухнет, протухает.
4
Музыка меня ожидал, но ожидал не в одиночестве — еще в коридоре я обратил внимание на вешалку. Под вешалкой валялся на полу короткий матросский бушлат.
– У нас гости? — строго спросил я, проходя на кухню.
Музыка с виноватым видом косил под кухонный стол.
– Да, видишь… Костыль зашел…
– Ничего! — я похлопал Музыку по плечу. — Втроем — оно веселей пойдет!
– Правда? — с надеждой поглядел на меня Музыка. — Так вот и я тоже подумал. Он мужик-то хороший…
Мы потихоньку пили, переживая эту ветреную ночь, желая ее пережить и догнать за тупым чоканьем стопариков утро. Костыль молол ерунду; я догадывался, что мельницу его фантазий не остановить, пока есть, что заправить в баки; он говорил и говорил — и все про свои былые морские странствия. Я послушно следовал в кильватере его трепа, плохо понимая, какие воды пенятся у форштевня, какие берега тонут в круглых горизонтах. Костыль рассказывал о плаваньях по Белому морю; потом перемахнул в Японское, где ловил кальмара; оттуда продрейфовал в совсем уж теплые воды, и там их судно долго стояло на приколе в каком-то африканском порту; была чудовищная жара, народ лежал пластом в кубриках раскаленных, как железная бочка в костре, — лежал и коптился.
Я был прилично подшофе, но остатки сознания все-таки шевелились; они отвечали на вмешательства извне крайне слабо, но все же отвечали, толчки окружающего мира были крохотны, размером с булавочный укол.
Он был — этот булавочный укол, был. Я плохо понимал, откуда, с какой стороны он нанесен, я, кажется, схватил Костыля за рукав рубашки и потянул на себя.
Он послушно клонился в мою сторону:
– Ты че! Ты че!
В голове моей был студень.
– Стоп — машина! Полный назад! Что вы там делали? Ну-ка, еще раз — что?
Он хмурился, собираясь с мыслями:
– А че? Ну, коптились…
Студень твердел; он делался упругим, эластичным, как резина; мозг разом — каждой клеткой серого вещества — выплюнул похмельный туман.
– Еще раз! Только внимательно. С самого начала. Как ты сказал? Коптились?
– Ну!.. Как ставриды в коптильне.
– Так, хорошо. Соберись, вспомни. Тараканы. Захаживали к вам?
– О-о-о! — Костыль закатил глаза, уведя зрачки так глубоко под веки, что они, наверное, опрокинулись внутрь головы. — Зв-в-ери! — и рубанул ребром ладони по запястью, отмеряя размеры зверей. — М-м-м-ест-ные. Африканские. Черные…
– Крысы?
Он сдублировал прежнее, гигантское, круглое "О-о-о" — только теперь оно было увесистей и в сечении на порядок больше.
– Зв-в-в-ери!
Я прикрыл глаза. Так было легче тасовать простроченные принтером листы из голубой папки. Я ворошил в уме страницы, пролистывал их по нескольку раз и, наконец, нашел.
Всего один абзац.
Это был один из первых проектов фирмы.
Можно завтра дозвониться Ленке, попросить поднять документы — установить, кто стоял за этим проектом.
Впрочем, это уже ни к чему. Элементарная логика подтаскивала сюжет к знакомым мне именам; сюжет их мягко, плавно обтекал, втаскивал в себя, втаскивал — и в себе топил.
Я отволок Музыку и Костыля в комнату и выгрузил то, что от них осталось, на диван: оба представляли собой загипсованные в причудливой позе манекены; обычно люди в таком состоянии мягчеют, расплываются медузой, но мои кровные братья не вполне обычные люди, они деревянные.
У дивана я поставил пару бутылок пива.
Завтра они, бог даст, проснутся, почувствуют себя манекенами в витринной позе, и пиво смочит их деревянные суставы.
Но это уже без меня. Я буду спать на верхней полке, и железная дорога будет раскачивать и тащить мой сон за северо-запад и доставит его до пункта назначения, а проводница — "Прибываем! Прибываем! Белье сдавать! За чай платить!" — вытряхнет меня из сновидения на свежий воздух; в этом воздухе будет едва-едва слышаться запах моря, и еще будет накрывать этот город с головой мерный металлический гул: дан-н-н! — похоже, какой-то гигантский молот стучит в корабельный борт на судоремонтном заводе, и корабль ритмично стонет на выдохе — как будто ему вгоняют кулак под дых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он молод, красив, полон сил. Он прошел огонь, воду и медные трубы. Но нет ни счастья, ни дома, ни приличной работы. Но есть ГЛАВНОЕ — желание жить на полную катушку, есть присутствие духа и чувство юмора.И тут жизнь делает первый неожиданный поворот — его берут на работу… водителем катафалка в похоронное бюро. На работу, которая приведет его ко второму непредсказуемому повороту судьбы. Наш герой оказывается втянутым в опасную игру, в которой ему уготована участь жертвы, той дичи, на которую ведется охота. Но однажды жертва сама легко превращается в охотника…
Бывший спецназовец становится наемным кавалером и выполняет деликатные поручения богатых дам без определенных занятий.Волею судеб он узнает секреты модельного бизнеса с теневой стороны… Движимый чувством справедливости, герой с помощью «полиции нравов» спасает молодых беззащитных женщин.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.