Тень волка - [22]

– Я буду здесь в десять вечера, – решительно ответил я, хотя с высоты пережитого я должен признаться, что не знаю, что именно бросило меня тогда в дрожь: близость исполнения моих надежд или суеверный трепет перед покойниками.

– Будьте начеку, когда пойдете сюда, – предостерег меня эсквайр.

– Вы имеете в виду, что волк вновь появился на улицах городка? – спросил я.

– О, будьте уверены, – иронично ответил Киллиан, – что на одного свидетеля, действительно видевшего зверя, приходится дюжина героев, за которыми волк гнался по пятам аж до порогов их домов. Муниципалитет даже был вынужден оказать моральную поддержку страже. – И эсквайр с мрачной веселостью кивнул в направлении городской ратуши, расположив шейся через дорогу. На узкую улочку уже легли тени ранних сумерек, но я все же умудрился различить в тусклой вечерней мгле двух констеблей, вышагивающих на ночное дежурство, и заметил, что в дополнение к привычным алебардам и фонарям каждый нес еще и перекинутое через левое плечо короткоствольное ружье.

– Это их я имел в виду, когда предупреждал вас об осторожности, – пояснил адвокат. – Эти герои в волнении способны застрелить и мышь.

Поэтому, если вас окликнут, отвечайте немедленно.

Глава VII. Де Рец

То ли мое двухнедельное отсутствие дало мне возможность посмотреть по возвращении на дядю свежим взглядом, то ли накопившаяся за это время тревога о делах своего предприятия удивительным образом сказалась на нем, но я был просто поражен произошедшей с ним переменой в тот самый момент, как только переступил порог его кабинета. Бледное лицо дяди было изборождено глубокими морщинами, глаза, словно от длительного недосыпания, потускнели и опухли. Прежнее выражение величественного спокойствия, которое я с юношеским максимализмом считал не более чем напыщенностью сноба, исчезло совершенно. Он буквально вырвал у меня из рук лист с перечнем имен клиентов и заказчиков, который я положил перед ним вместе с кошелем денег, и его взгляд устремился прямо на итоговую цифру в конце списка.

– Это означает, что ты привез указанную сумму наличными? – требовательно спросил он, несмотря на то, что я подсчитал все деньги и отдельно отметил все уведомления о необходимости уплаты, ясно обозначив на каждом из них, что это такое. – Если бы наша фирма смогла продолжать вести так дела и дальше, по крайней мере, в ближайшее время, – добавил он.

Если бы эта сцена не была столь мучительна, то было бы, наверное, забавно понаблюдать со стороны за теми постепенными изменениями в его облике, в котором вдруг стали проявляться его характерные черты, стоило только мне уверить дядю в правильности высказанного им предположения.

– Поручение, с которым я послал тебя, Роберт, несомненно дало тебе представление о нашем теперешнем положении, – продолжил дядя. – Я не припомню случая, чтобы когда-либо прежде дела «Баркли и Баркли» шли таким прескверным образом. Но прежняя хорошая репутация даже самых благополучных торговых домов заметно ухудшается при недостатке денег, и я был бы недостаточно искренним с тобой, если бы не добавил, что дела «Баркли и Баркли» идут со все более возрастающими затруднениями, и хорошо, если бы только до поры до времени.

Я видел, что дядя с удивительным прямодушием корит себя за то, что фирма, руководимая им, оказалась запутанной в долгах, пусть даже и в период всеобщего национального финансового бедствия. К тому времени как я дал дяде все необходимые объяснения к своему отчету, к нему вернулись его обычные самоуверенность и чувство собственного достоинства. Он прервал мои сожаления, что я не оказался более удачливым доверенным лицом фирмы, и с прежней высокомерной добротой пригласил меня отужинать с ним.

– Увидев тебя, Фелиция придет в восторг, – продолжил он, находя таким образом в моем присутствии за ужином пользу и для нее. – Боюсь, что ей стало скучно после отъезда на прошлой неделе мосье де Сен-Лаупа. Они, мне кажется, нашли друг друга взаимно интересными.

– В самом деле? – произнес я, получив одновременно пищу для размышлений, не покидавших меня до тех пор, пока я не переступил порог дядиного дома. Ничто не могло удивить меня сильнее, чем внешний облик улиц, по которым мы шли. Хотя ранние сумерки уже и опустились на землю, но еще не было и половины седьмого, и обычно в это время тротуары были оживлены суетой, столь свойственной моменту закрытия лавок. Но в этот вечер газовые лампы качались над пустыми улицами и освещали лишь фасады закрытых магазинов. Торговец табаком закрывал последние ставни своей лавки с какой-то нервной торопливостью; а дверь пивного бара Дика Бринкера, которая с тех пор, как я себе помню, и зимой и летом оставалась открытой вплоть до одиннадцати вечера, выделялась лишь красным светом лампы, проникающим наружу сквозь глазок в ее верхней половине. Трое или четверо прохожих, очевидно, застигнутых темнотой, спешили к своим домам походкой, скорее соответствующей холоду и мраку зимней ночи, чем освежающей бодрости тихого осеннего вечера.

Дядя Баркли рассматривал эти признаки всеобщей паники как публичное нанесение оскорбления ему, члену муниципального совета.