Тень великого канцлера - [3]

— Я тоже хочу влепить ей выговор! — зарумянился Дормидонт.

— Вам нельзя, ваше величество! — быстро ответил Кощей. — Жена цезаря должна быть выше подозрений.

— О-ох! — напрягся Дормидонт.

— Тем более сам цезарь, — закончил свою мысль Кощей и перевел дух. Затем, подхватив обмякшего Дормидонта под руку, он повел его к двери: — Эмир кумарский приглашает вас к себе на посиделки. Он покажет вам танец живота!

— Тьфу на него! — обозлился Дормидонт. — Это что, новое похабство? Да мне и на рожу-то его смотреть противно, а ты говоришь — танец живота!

— Вы меня не так поняли! — осклабился Кощей. — Танец будут исполнять лучшие рабыни бухарского варьете!

— А-а-а, значит, не эмир? — оживился Дормидонт. — Ну, это другое дело. Только бы матушка-царица не узнала, а то снова визгу будет…

Сопровождаемый великим канцлером, Дормидонт вышел за дверь. В открытое окно влетал свежий ветер. Он нес с собой запахи цветущего луга, щебет птиц, нестройный гомон большого города. И вдруг все словно бы стихло: замерли цветы, замолчали птицы. Тяжелая угловатая тень надвинулась на окно. Через секунду в комнате стояло странное существо в монашеском балахоне с надвинутым на лицо капюшоном. Оглядевшись, незнакомец увидел лежащую на полу корону. Рядом валялся царский жезл. Незнакомец издал какой-то странный горловой звук и бережно поднял с пола символы государственной власти.

— Дормидонтушка, ты где, у себя, что ли? — послышался за дверью женский голос. — Ку-ку! Что ты делаешь, солнышко?

Незнакомец на мгновение замер, затем метнулся к окну и словно растворился в воздухе. Дверь в комнату открылась. На пороге стояла царица. Ее лицо с сахарной улыбкой окаменело. Улыбка сменилась гримасой капризного недовольства.

— Опять ушел, идол окаянный! Ох, и тяжко мне, затворнице, ох, и ску-учно! — царица залилась слезами и побежала к себе, на женскую половину.

3.

Богатыри вышли от Святогора одновременно ублаготворенные и озабоченные. Яромир оглянулся на резную табличку «ШТАБ ДРУЖИНЫ» и сладко вздохнул:

— Никогда у меня столько денег не было!

— Это же командировочные, чудило! — хмыкнул Добрыня Никитич. — С ними надо поэкономней быть. А то просадишь в один раз, и запевай!

— А что запевать-то? — поинтересовался Яромир. — Я могу! Может, камаринскую?

— Да хоть «Хорст Вессель»! Вот окажешься без денег в Биварии, тогда и запоешь!

— Добрыня прав, — кивнул Алеша Попович, непонятно чему улыбаясь. — Валюту придется экономить.

— А попутный заработок? — нахмурился Илья. — Да нешто мы какого-нибудь франкмасонца тряхнуть не сможем? Не бойся, братишка! — Он положил тяжелую руку Яромиру на плечо. — Мы везде прорвемся! Мы ж богатыри, едрена вошь, а не тварь дрожащая!

Алеша Попович задумался было, чтобы возразить Илье, но в этот момент где-то недалеко бухнул колокол, послышались крики и кто-то завопил истошным голосом:

— Трево-ога! Перекрыть все ходы-выходы! Никого не пущать и не выпущать!

— Это Блудослав! — сказал Илья, сощурившись. — Ишь, как верещит сладко! Со слезой! Эх, давненько он у меня леща не зарабатывал! — Однако слова Муромца повисли в воздухе. Друзья сосредоточенно молчали и оглядывались. Наконец Алеша Попович решительно двинулся к воротам:

— Поспешим, друзья! А то, боюсь, задержимся здесь надолго!

— В самом деле! — согласился Добрыня. — Как бы нас не того… продержат за стеной до утра, ни собраться, ни выспаться!

Богатыри решительным шагом направились к воротам, но как раз в этот момент из-за угла вынырнул Блудослав с отрядом стрельцов. Увидев богатырей, он нехорошо осклабился и встал в воротах.

— И куда это мы направились? — осведомился он медовым голосом.

— Не твое собачье дело! — нахмурился Илья. — Кыш с дороги, не то голову откушу!

Однако командир стрелецкого войска не отступил, как это бывало обычно, а наоборот, даже шагнул навстречу:

— Ну, давай, попробуй! — ощерился он. — А мы так и запишем: царский-де указ нарушил, оказал сопротивление, нанес… — тут Блудослав невольно схватился за задницу и поморщился, — тяжкие телесные повреждения. Годков эдак на двадцать потянет. Боярину Матвееву как раз на строительстве БАМа колодники нужны.

— А что такое БАМ? — наивно поинтересовался Яромир.

Блудослав скосил на богатыря выпученный сердитый глаз:

— Эх ты, деревенщина! Биварско-Аглицкая магистраль — вот что такое БАМ! По нему долежансы на нутряном огне бегать будут. Так что будете окно в Европу прорубать, если ослушаетесь!

— И все-таки дам я наглецу пинка, ох, дам! — Илья уже занес было ногу для пинка, уже и Блудослав раскорячился, приготовясь, как двери штаба распахнулись, и на пороге показался Святогор:

— А-атставить потешки! Нашли время, волчья сыть! — Он сердито посмотрел на богатырей. — Хорошо, что вы не ушли. В кабинет ко мне. Немедленно. Случилось… — тут он замолчал и покосился на стрельцов. — Сейчас сюда приедет великий канцлер.

— Ну, вот и погуляли! — вздохнул Илья. А с улицы уже доносилось удушливое механическое пыхтение. Минута — и в открытые ворота влетела, окутанная клубами пара карета великого канцлера. Оглушительно свистнув, повозка на нутряном огне остановилась, щелкнули дверцы, и на землю спрыгнул Кощей. Его высокопревосходительство коротко глянул на друзей, незаметно кивнул им и, не задерживаясь, прошел в кабинет Святогора. Друзья, ничего не понимая, направились следом, сопровождаемые глумливой ухмылкой Блудослава.