Тень Уробороса. Фарс - [113]

Давно мне не приходилось столько тренироваться, как в ту среду! Я даже не заметил, что ближе к девяти у нас появился зритель — Аврора Вайтфилд из ОКИ. Она сидела на трибуне и наблюдала за нашей работой. Хорош же я был: с меня, как и со всех остальных, ручьем тек пот, а говорить я мог с превеликим трудом. Хотелось лишь надеяться, что Авроре, свеженькой и надушенной, такое зрелище по вкусу.

Я распустил группу отдыхать и, помахав мисс Вайтфилд, трусцой побежал в душ: пусть ее думает, что я легок на подъем и ничуть не устал за семь часов самоистязаний и спаррингов, а также что моя многострадальная голова вовсе не раскалывается от жгучей боли…

— Какие планы? — спросил я, свежий и возрожденный, когда мы встретились у моей машины.

Просто как в былые времена! И если чуть-чуть прищуриться, то Аврору можно перепутать с Фанни, до того они похожи…

— Ну, неплохо было бы взглянуть, как ты живешь, — Аврора кокетливо двинула плечом.

Намек понял. Надеюсь, рваный рубец на моем плече уже не так бросается в глаза, как неделю назад…

Она расхаживала по моей квартире и с любопытством разглядывала незатейливую обстановку. Я проверял почту и загружал комп новым списком задач, которые должен был «не забыть выполнить за этот месяц».

— Может быть, поужинаем? — спросила Аврора, усаживаясь на диван и доставая завалившийся между подушек компьютерный журнал — из тех, что я пролистывал на досуге; досугов у меня было мало: она держала еще не прочитанный мною февральский номер.

— Куда-нибудь сходим? — я освободил глаз от линзы и, поморгав, улыбнулся моей гостье. — Выбери по вкусу — куда… Только… давай сегодня туда, где потише?

— М-м-м! — астрономша поджала губы. — Ну нет! Я же вижу, что ты устал! Готовить я не умею, но полуфабрикаты…

— Нет-нет-нет! — перебил я, направляясь в кухню. — Сиди, где сидишь!

Не хватало еще в первый же день отправить ее к плите! Ну, на второй-третий — еще куда ни шло…

Я возился на кухне, а девушка, судя по звуку и синтезированным запахам, включила мой старый голопроектор. Мы изредка переговаривались через две комнаты, потом она затихла. Пришлось поторопиться: еще заснет со скуки. А все-таки у нас обоих были планы на «после ужина». И, признаться, меня эти мысли хорошо будоражили, отгоняя усталость.

Аврора опередила и заявилась ко мне в таком соблазнительном виде, что о готовящейся еде я просто забыл. Она поигрывала расстегнутой петелькой на блузке, недвусмысленно теребя ее пальцем и поглядывая на меня исподлобья. Долго уговаривать меня было не нужно, я просто сбросил со стола все кухонные принадлежности, сгреб Аврору и усадил ее на столешницу. При этом мы беспрерывно целовались и пытались содрать друг с друга одежду, что в таком запале сделать не получалось.

Она скользнула своей ладонью по моим брюкам:

— Бедный! Сплошной комок нервов! Тугой комок нервов!

Мы засмеялись. Мне нравится, когда женщины в такие минуты говорят всякие непристойности, но только что-то в угасающих мыслях подало из последних сил сигнал: есть в Авроре какая-то неискренность!

Она охватила меня своими стройными ногами, и мне стало плевать, надето на нас что-то или уже нет. Аврора всхлипывала, стонала и кричала в лучших традициях виртуального порно. И, каюсь, всю ту половину ночи, что мы с нею занимались любовью, меня эти звуки заводили.

Только потом, когда мы жевали разогретый ужин — из тех остатков, которые не успели подгореть во время нашей кухонной эскапады — я поймал себя на одной не очень-то приятной мыслишке. Она ахала и охала, но ни разу не испытала настоящего оргазма. Конечно, я контролировал это автоматически, не нарочно. Лучше бы у меня совсем не было умения воспринимать «тонкие» всплески энергетики партнерши. Получив сигнал из бессознательного, я так же автоматически стал менять поведение, стараясь доставить ей удовольствие. Увы, ни одна из моих попыток успехом не увенчалась. Аврора же, не подозревая о том, что я все понял, мастерски имитировала экстаз, вплоть до осязаемых проявлений, которые, может, и обманули бы кого-то другого на моем месте. Я поневоле стал ее отражением: неискренность — всегда плата на фальшь. Но для чего, черт возьми, ей это было нужно?

Истинный разврат — это когда вот так. Разврат с извращением. Потому как — зачем, если не хочешь? И во мне поневоле появилась некоторая неприязнь к этой даме. Такие мне еще не встречались. Сколь Аврора походила на Фанни внешне, столь же она была ее полной противоположностью психологически. Я давно уже научился умерщвлять в себе порывы к сравнениям других женщин с моей вспыльчивой гречаночкой, но тут не получилось. Моя жена была естественна в любом настроении, я обожал ее даже тогда, когда она в гневе швырялась в меня журналами, подушками или посудой, когда психовала и спорила, когда дулась после ссоры. Она не была вечно милой улыбчивой «цыпочкой», она могла ляпнуть крепкое словцо или окатить антарктическим холодом из своих лучистых серо-голубых глаз. Она была чаще не права, чем права. Но за честность и открытость я простил бы любое прегрешение Фанни. Это по работе она «провокатор»… Ее любимым изречением всегда было старое, уже неизвестно кем произнесенное: «Плох тот актер, для которого вся его жизнь — сцена. Тогда он не актер, а всего лишь лицедей». Нет, в жизни Фаина «провокатором» не была.