Тень улитки - [16]

— Что ты имеешь в виду, говоря, что цивилизация будет стоять насмерть? Попробовала уточнить Рита.

— Неужели Славные Подруги думают, что цивилизация преимущественно мужского типа, каковой является цивилизация человечества, почуяв для себя опасность, будет сидеть, сложив лапки? — Поднял удивленно брови Перец.

— Но подругам нет никакого дела ни до человечества, ни до цивилизации!

— Пока нет! Неужели ты думаешь, что революционный экологический процесс, смена парадигм бытия ограничится Лесом?! Ну, что будут делать подруги, когда изведут всех мужиков у себя? Без глобальной исторической задачи разумному виду скучно. Для человечества это сначала была задача овладения своей планетой. Теперь — космическим пространством… Сейчас подруги овладевают Лесом, потом им понадобится планета… Я полагаю, что эта революция — защитная реакция Матери-Природы на безжалостное обращение с ней человечества, но в этом случае она просто не может ограничиться Лесом — тогда революция потеряет смысл… Ей нужна планета. Но она уже находится во владении цивилизации за исключением таких ограниченных пространств, как Лес, ну, частично, Океан… И две цивилизации, принципиально различные, сталкиваются в смертельной схватке… Это ли не трагедия?! Однажды Лилит уже была уничтожена. Предсказать исход новой схватки я не берусь…

— Не слишком ли глобальными категориями ты мыслишь, Перец?

— Разве это зависит от меня? Какими мыслится, такими и мыслю… Пока же я просто хочу защитить Лес от грубого и глупого вмешательства человечества в лице нашего Управления.

— Даже зная то, что теперь знаешь?

— Да, даже зная это, — кивнул Перец. — Тем более, зная это! Я хочу сделать первый шаг доброй воли к мирному сосуществованию… Хорошо, если бы он был замечен и понят…

— А если не будет ни замечен, ни понят?

— Это грустно, но не принципиально. Поведение человека во внешних обстоятельствах определяется его внутренней сущностью.

— И ты запретишь Беатрис отлавливать лесных детей?

— Если честно, — признался Перец, — теперь не знаю… Надо думать… Ведь они обречены и об этом не знают… Не знают?

— Не знают, — подтвердила Рита.

— Может быть, правильней было бы предоставить им возможность выбора? Дать возможность узнать?

— Оторвав от родной почвы и воспитав по-своему? И вообще, выбор часто непосильная штука…

— Я же говорю: надо думать… А кстати, как ты сделала свой выбор?

— Никак, — призналась Рита. — Я пошла в Лес. Пыталась проследить за биомассой, которой щенилась «клоака». Я не заблудилась, все время делая пометки, чтобы найти обратную дорогу, но ушла весьма далеко. Вдруг меня кто-то схватил сзади. Не больно, но крепко. И потащил. Быстро-быстро. Я не думала, что по этим зарослям можно бежать так быстро. И заросли-то перед нами, будто расступались. Ни одна веточка не хлестнула меня. Я, конечно, пыталась кричать и отбиваться, но это не имело никакого эффекта… Потом я узнала, что меня тащил, как бы это сказать попонятней, ну, биоробот, одна из задач которого — отлов женщин. Аборигены зовут их мертвяками, подруги — пластиками… Он доставил меня к подругам, которые не вдаваясь со мной в дискуссии, загипнотизировали меня и погрузили в озеро…

— Если все это резюмировать, — подвел черту Перец, — то вас изнасиловали.

— В сущности, да, — помолчав, согласилась Рита. — Но назад пути нет… Прежней Риты уже нет…

— Ее убили, — помрачнел Перец, — подкараулили в грязном подъезде и убили…

— Пожалуй, ты и в этом прав, многоуважаемый Перец, — грустно и серьезно согласилась Рита. — Но будем считать, что это была клиническая смерть. Я вернулась к жизни, к вечной жизни, но только это уже не я…

— И ты не та, и я не тот, — процитировал себе под нос Перец. — Как все это грустно…

— Но я не чувствую себя униженной и оскорбленной, — заметила Рита. — Так что, не стоит меня оплакивать, хотя за сочувствие спасибо.

— А я не вас оплакиваю, а прежнюю Риту, которой никогда больше не будет, — посмотрел ей в глаза Перец. — Я оплакиваю Эсфирь, которой больше не будет, я оплакиваю любовь, которая обречена.

— Ну, что уж так, — усмехнулась Рита. — У тебя есть Алевтина, у Квентина — буфетчица… Эсфирь, конечно, жаль, но больше никто не сможет зарезать нас в грязном подъезде.

— Надо быть добрей, Рита, — сказал Перец. — Это у Алевтины есть я, а у меня нет никого. И у буфетчицы есть Квентин… и другие, а у него никого нет, кроме вас… прежней… Он не может поверить, что ее уже нет… Иначе бы вы не возвращались к нему из Леса… Послушайте, значит, я не прав, и прежняя Рита еще жива! Это она возвращается к Квентину! Она?..

— Она, — подтвердила Рита. — Но она приходит и убеждается, что ничего не может дать Квентину, что только мучает его, и уходит…

— Ничего? — взвесил слово Перец. — Думаю, это слишком глобальное обобщение. Разговор, как я понимаю, идет о сексе?

— О нем…

— Вам он не нужен, а Квентин не может обойтись… Да, пожалуй, наша зависимость от секса унизительна. Вам, подругам, можно позавидовать… В этом смысле… Свободные существа! Мечта философов и поэтов… И что, действительно, свободны?

— Действительно, — подтвердила Рита.

— И совершенно не приспособлены для секса? Вроде все при вас…