Тень скитальца - [10]

Скиталец тьмы. Не человек.

— Что-то… Что-то происходит, — услышал я, как прошептал один из патрульных.

Так и было.

Я сначала не мог понять, что случилось, но чувствовал, как меня прошиб пот.

Было такое же ощущение, как перед грозой, когда падает столбик атмосферного давления.

До сих пор дул холодный ветерок; несильный, но заметный.

И вдруг он прекратился.

Наступила полнейшая тишина, как на кладбище.

Воздух стал тяжёлым.

Нас окутала горячая волна воздуха, которого ещё пять секунд назад не было.

Я чувствовал, будто этот жар просачивается через землю.

А за этим последовал внезапный кисловатый запах, напоминавший плавленую проводку.

В толпе за заградительными барьерами пронёсся ропот.

Я слышал, как несколько причитавших женщин начали молиться дрожащими голосами.

— Какого хрена…, - произнёс Бобби.

В церкви что-то происходило.

Полагаю, именно оттуда и начались все эти атмосферные возмущения и аномалии.

Изнутри до нас донеслось рычание, треск, скрип, словно ломались старые потолочные балки либо сама церковь грозилась вот-вот вырвать себя из земли.

Мы услышали гул, словно здание поднялось кверху, а затем вновь опустилось наземь.

Земля сотряслась от удара.

Шпиль содрогнулся.

Послышался звон осколков и треск.

Церковь начала раскачиваться из стороны в сторону, обломки кирпича падали на поросшую сорняками землю.

Словно началось землетрясение, и здание может развалиться в любой момент.

Стёкла в окнах начали трескаться, опоры подкосились и сломались, а причудливая лепнина под крышей откололась и обвалилась.

Я услышал выстрелы. И затем — тишина.

На нас налетел порыв горячего, сладковатого, неприятного воздуха, напоминавшего по запаху подгнившее и разлагающееся мясо. Несколько человек упали на колени.

Бобби по громкоговорителю призывал своих людей вернуться.

Но это было бесполезно, потому что в этот момент, поднялся оглушительный, громовой вопль, низкий и раскатистый, как пароходная сирена, отдававшийся эхом в ночи.

Все заткнули уши.

Звук шёл от церкви. Это было сочетание сирены воздушного налета и гортанного рёва чудовища, от которого начинали кровоточить разрывающиеся барабанные перепонки и трескались окна в патрульных машинах.

— Включайте освещение! — прокричал Бобби.

Патрульные включили фары и прожекторы, превращая мрачную ночь в яркий полдень.

Свет прожекторов охватил церковь, и мы все увидели, как ходил ходуном шпиль, и как бежали трещины по старой каменной кладке.

Люди в толпе кричали, и я слышал, что некоторые из копов начали молиться.

Не прошло и пяти секунд с тех пор, как мы включили прожекторы, как снова послушался вопль, но на этот раз — усиленный десятикратно.

Лобовые стёкла трескались, люди кричали и плакали; какофония звуков волной прокатилась над крышами Провиденса.

Мы увидели фигуру, бегущую через двор церкви. Коп. Один.

Он спотыкался, как пьяный, и прикрывал лицо рукой от бьющего в глаза света; наверно, у него было чувство, словно он смотрит на солнце.

И пока он бежал, двойные дубовые двери церкви распахнулись, и из них вырвался поток воздуха, пахнувшего поджаренной плотью.

Это было похоже на ураган из пепла, обломков и пыли.

Раскалённый и тошнотворный.

Порыв ветра опрокинул копа на землю, и мы слышали, как он заорал.

— Там в темноте что-то есть! — прокричал он. — В темноте… Что-то вышло оттуда… Что-то вышло из темноты и схватило их, просто всех их схватило…

Он пытался подняться на ноги, но ветер сбивал его, а форма трепыхалась и хлопала по телу.

Мы едва могли что-либо разглядеть, когда в лицо ударил горячий, зловонный воздух с мелким песком.

Все свечи и факелы в толпе были задуты.

Запах был невероятно мерзкий… Запах разложения, рвотных масс, опаленной плоти и ещё десяток других, который мой мозг даже не мог описать.

Но больше всего мне запомнилась сухая, пыльная вонь старости, азота и песка, запах сгнившего савана и вещей, похороненных в гробницах на бессчётные века.

Словно сейчас перед нами открылся склеп, запечатанный столетия назад.

Ветер ударился в нас и затих.

Но не умер.

Он словно повернул обратно.

Будто до этого церковь выдохнула, а теперь снова делала вдох.

Образовавшийся вакуум чуть не засосал нас всех внутрь.

Единственного выбежавшего из церкви копа подняло в воздух и затянуло обратно.

Мы все ощутили, как над головами пронёсся чистый, непередаваемый ужас.

А когда этот грёбаный ветер затих, воздух вокруг нас стал не просто горячим; он стал пахнуть озоном и потрескивать от статического электричества.

И все осветительные приборы в Провиденсе вышли из строя.

Лишь в нескольких домах остались гореть масляные лампы и газовые фонари, но их света едва ли хватало, чтобы рассеять опустившийся на город мрак.

Я был так напуган, что не находил себе места.

Церковь содрогнулась, черепица с её крыши взметнулась к небу, словно её затягивал в себя смерч.

Колокольня рухнула. Несколько пролётов стены обвалились.

И тут дрожащий шпиль раскололся.

Я видел, как это произошло.

Он раскололся, как бревно от удара топора.

И из этой трещины, как и изо всех дыр и щелей в здании фонтаном выплеснулось какое-то маслянистое вещество.

Оно было тёмное, мутное, как паучья кровь, и чёрное, как нефть.