Тень призрака - [3]

— 23-е, отвечал Гэрри, взглянув на номер газеты.

Когда Летти вышла из комнаты, я рассказал Гэрри, что я видел и чувствовал, — и просил его записать число, опасаясь, не случилось ли чего с Джорджем.

— Записать — запишу, сказал он, вынимая памятную книжку — только у вас с Летти или желудки расстроены, или прилив крови к голове — что-нибудь в этом роде.

Я конечно не стал с ним спорить. Летти немного погодя прислала сказать, что ей не совсем здоровится и что она легла в постель. Жена моя вошла и спросила, что случилось.

— Не следовало сидеть с растворенным окном, сказала она. — Вечера хотя и теплые, но ночной воздух иногда вдруг проберет холодом. Во всяком случае, Летти должно быть сильно простудилась: ее знобит.

Я не пускался в объяснения, тем более что Гэрри очевидно склонен был подтрунивать надо мной, за мое суеверие; но позже вечером, оставшись один с женой в нашей комнате, я рассказал ей все, что было, и высказал ей мои опасения. Это ее сильно встревожило, и я почти раскаялся, что сказал ей.

На следующее утро Летти было лучше — и так как никто из нас более не упоминал о случившемся, то вчерашнее происшествие как будто забылось, но с того вечера я постоянно поджидал дурных известий. Наконец предчувствие мое сбылось.

Однажды утром, я только что сходил в столовую к завтраку, как раздался стук в дверь, и Гэрри вошел — против заведенного порядка, потому что он утра проводил у себя в мастерской и заходил к нам обыкновенно только вечером по дороге домой. Он был бледен и взволнован.

— Летти еще нет здесь? — спросил он, и не дождавшись ответа, сделал новый вопрос — какую газету ты получаешь?

— «Daily News», отвечал я — почему ты спрашиваешь?.

— Летти наверное еще не выходила из своей комнаты?

— Нет.

— Слава Богу. Посмотри!

Он вынул из кармана газету и подал мне, указав на коротенький параграф. Я понял в чем дело, как только он спросил о Летти.

Параграф был с заглавием: Несчастный случай с одним из офицеров на «Пионере». — В нем говорилось, что, по известиям полученным в адмиралтействе, экспедиция не отыскала пропавших, но напала на след их. По недостатку запасов ей пришлось воротиться, но командиру хотелось, лишь успеют сделать нужные поправки, опять пойти по найденным следам. Далее говорилось, что «несчастный случай лишил экспедицию одного из лучших офицеров, лейтенанта Мэзона, который упал с ледяной горы и убился до смерти, отправившись на охоту с доктором. Его все любили, и смерть его навеяла тоску на эту горсть бесстрашных исследователей.»

— В «Daily News» слава Богу еще нет, сказал Гэрри, пробежав номер, пока я читал — но тебе надо будет остерегаться, чтоб не попало ей в руки, когда будет напечатано — чего не миновать рано или поздно.

Мы взглянули друг на друга со слезами в глазах.

— Бедный Джордж! бедная Летти! — вздохнули мы.

— Но надо же будет когда-нибудь сказать ей, — проговорил я погодя.

— По неволе, возразил Гэрри — но это убьет ее, если она узнает так вдруг. Где твоя жена?

Она была в детской, но я послал за нею и сообщил ей недобрую весть.

Она старалась подавить свое волнение ради бедной Летти, но слезы текли по ее щекам, несмотря на все ее усилия.

— Как решусь я сказать ей? — повторила она.

— Тише! — произнес Джордж, схватив ее за руку и взглядывая на дверь.

Я обернулся: на пороге стояла Летти, бледная как смерть, с полураскрытыми губами, и тупо глядевшими глазами. Мы не слыхали, как она вошла, и не знали, сколько она слышала из нашего разговора — во всяком случае достаточно, чтобы не нужно было более ничего сообщать ей. Мы все бросились к ней; но она рукой отстранила нас, повернулась и ушла на верх, не сказав ни слова. Жена моя поспешила за ней и нашла ее на коленях подле кровати — без чувств.

Послали за доктором; она скоро очнулась, но несколько недель пролежала опасно больная.

Прошло около месяца после ее полного выздоровления, и она уже сходила вниз, когда я увидел в газетах известие о возвращении «Пионера»; но так как оно уже не имело для нас интереса, то я ни с кем не поделился этой вестью, тем более что сестре больно было бы слышать самое это имя. Вскоре после того, я сидел у себя и писал письмо — вдруг слышу громкий стук в парадную дверь. Я оторвался от своего занятия и стал прислушиваться, потому что голос посетителя показался мне не совсем незнакомым. Подняв глаза в недоумении, я случайно остановил взгляд на портрете бедного Джорджа — и не знал, во сне ли я или наяву. Я уже говорил, что он был изображен с рукой, опиравшейся на рукоять кортика. Теперь же я ясно видел, что указательный палец был поднят, точно в предостережение от чего-то. Я пристально вглядывался, чтоб убедиться, что это не игра воображения, — и еще заметил две кровяных капли, ярко и ясно выступавшие на бледном лице. Я подошел к портрету, ожидая, что и это явление исчезнет, подобно мертвой голове, но оно не не исчезало; только приподнятый палец, при близком осмотре, оказался маленькой белой мошкой, сидевшею на полотне. Красные капли были жидки, но конечно не кровяные, хотя я сначала не знал как объяснить их. Мошка была в состояние спячки; я ее снял с картины и положил на камин под опрокинутую рюмку. Все это заняло меньше времени, чем потребовалось на описание. В ту минуту, как я отходил от камина, служанка принесла карточку и сказала, что джентльмен ждет в передней и спрашивает, могу ли я его принять. На карточке было имя Винсента Грива. «Слава Богу, что Летти дома нет,» подумал я и вслух сказал служанке: «просите; но если жена и мисс Летти придут домой прежде, чем этот джентльмен уйдет, — скажите им, что у меня гость по делу, и я прошу сюда не входить».