Тень над рекою. Антология экзистенциальной лирики - [15]

без всяких слов.

Если б я был слепой,

не мог один перейти дорогу,

я бы ждал со спокойной душой,

что мне помогут.

Если б я был нищий,

просил ради Христа,

я бы верил, что будет мне хлеб и жилище,

потому что когда-нибудь ко мне подойдет доброта.

Если б я был рабочий,

еле концы с концами сводил,

я бы отдал борьбе и дни и ночи

и победил.

Но я не слепой,

не бедняк,

не рабочий, которому не на что жить.

У меня другая нужда и другая беда.

Голод мой хлебом не утолить, жажду водой не залить.

Я руку протягиваю несмело, но не затем, чтоб молить,

а затем, чтоб дарить.

Нет нужды безысходней, чем эта нужда.

Мне нужен, до боли нужен кто-то, кого б я мог одарить!

А если он вдруг появится, этот кто-то?

Возникнет сию же минуту, здесь же,

несмотря на стены, двери, засовы, задвижки,

и встанет передо мной в радужных бликах надежды,

как волшебник или волшебница из детской книжки?

Если б он вдруг появился, этот кто-то!

Если б он вдруг появился, обретенную близость я пил бы, как воду.

всей пересохшей глоткой,

пил и не мог бы напиться,

втягивал бы взахлеб,

с болью,

со смаком,

радостно,

лихорадочно,

как воздух стремится

заполнять вакуум.

Мануэл да Фонсека. Романс муниципального бухгалтера (Португалия)

Ах, что же тебе я наговорил,

мешая слова с лунным светом и звездами,

голосом тихим, как поступь ночи!

Ах, что же тебе я наговорил,

в исступлении одиночества,

на безлюдной улочке городка...

И ночь, пришедшая издалека,

ночь, которой известны

великие тайны молчанья,

видит мои молящие руки

и вопрошающие глаза,

видит тебя у балконного парапета...

Ах, что же я наговорил,

заметив тебя на балконе

в облачении ночи, с огромной звездой в волосах,

со звездой, которой моя любовь

тебя увенчала.

Но увы, то, что для нас было всем,

 совсем не из жизни.

Из жизни лишь то, что совершает жизнь...

И вот что сделает жизнь:

ты станешь печальной и строгой супругой

мелкого муниципального служащего. 

Жоан Алмейда Гаррет. Уединенье (Португалия)

О, как свободно бьется

В груди моей измученное сердце!

Живительною силой

Меня дарит пустынный этот воздух!

Не застилает очи

Тлетворный ветер городских кварталов,

Не оглушает рокот

Вокруг меня теснящегося сброда,

И дерзкою толпою

Ленивцев праздных здесь не окружен я.

В сем уголке забытом,

Что незаметен суетному взору,

Вкушая наслажденья,

Которые дано познать лишь мудрым,

От многих тягот жизни

На лоне сладкого Уединенья

Я отдыхаю мирно.

О, почему на утре лет туманном

И с первою зарею

Моей едва лишь восходящей жизни

Тебя ищу так страстно,

Уединение, прибежище страдальцев,

Опора всех печалей?

У сердца моего, еще в покое,

Не ведавшего страсти,

Что есть твоим поведать гулким долам,

Твоим нагорным чащам?..

И все ж ищу тебя и так благоговейно

Душою погружаюсь

В блаженную печаль отрадной неги,

Которой все здесь дышит!

Мне сказывали, это скверный признак —

Вот так бежать от жизни

Еще у врат ее… Но, гость старинный,

Тобой, Уединенье,

Я буду принят вновь, когда, спасаясь

От всех невзгод и бедствий,

Приду к тебе просить об утешенье

В моих грядущих бедах.

Карлос де Оливейра. "В себя я приду и на мгновенье..." (Португалия)

В себя я приду и на мгновенье

свет зажгу под водой, в сокровенной ее глубине.

Там клочьями липкой тины осядет во мне

убогая жизнь, возвратившись вдруг из забвенья.

Но, взбаламутив меня, исчезнут неясные тени,

не вздрогнет уже ряской покрытая гладь,

и явившийся сон здесь воцарится опять,

и, колеблясь, растают далекого детства виденья.

И сквозь сон до моих донесется ушей

храп богомольных и хищных ханжей.

Но, проснувшись опять раньше срока,

костер разложу из густолистого дрока.

И пламя запляшет на лунном песке...

Но не вернусь я, трясины, к вашей тоске! 

Латиноамериканские поэты

ЧИЛИ

Прадо, Педро

 

1886 - 1952 (Чили)

"Уйдя в себя…"

Уйдя в себя, бреду неторопливо

без цели, без тропы определенной,

какие-то мосты, и лес зеленый,

и узкая межа по краю нивы.

С холма открылось мне заката диво —

вверху извечный океан бездонный

течет средь островов завороженных

несуществующей страны счастливой.

Стою, его огромностью принижен,

и в эту ширь гляжу и замираю:

я — как река, что, на ветру играя,

в предвестье бури стынет неподвижно,

и молится, и верит в волшебство,

и жаждет слиться с волнами его.

"Какое надо мной висит заклятье..."

Какое надо мной висит заклятье,

что людям непонятен мой язык

и неизменно ставит их в тупик

открытое мое рукопожатье?

И никому не в силах подражать я:

ни мальчик, ни мужчина, ни старик

мне не сродни. И к мысли я привык

что недоступна мне земная братья.

Ухмылочку, недоуменный взгляд

пошлют — и мимо норовят прокрасться.

Как мне настроиться на этот лад?

Да я и сам уж перестал стараться

проникнуть в непонятный мне уклад

и примирился с ролью чужестранца. 

Неруда, Пабло

1904 - 1973 (Чили)

Walking around

Так случилось, что я устал быть человеком.

Я захожу в ателье и в кино

скучный, непроницаемый, как тряпочный лебедь,

плавающий в луже мочи и пепла.

Ароматы парикмахерских вызывают у меня потоки слез.

Я хочу одного — отдохнуть, словно камень.

Я хочу одного — не видеть ни учреждений, ни аптек,

ни парков, ни магазинов, ни лифтов.

Так случилось, что у меня устали ноги и ногти,

и моя кожа и моя тень устали.

Так случилось, что я устал быть человеком.