Тень луны - [2]

— Разве это когда-нибудь прекращается? — съязвила я. — Одолей оборотней, спаси мир. Стоит сделать это нашим девизом.

Разве что девизы не слишком распространены в среде секретных служб.

— У меня нет времени на твои шуточки, Джесси.

Наверное, это значило, что с сарказмом придется повременить. Но что ещё сказать?

— Мне позвонили из главного штаба, — продолжил Манденауэр. — Нужно, чтобы вы двое собрали вещи. А он, — Манденауэр махнул рукой в сторону Уилла, — пусть возьмет свой компьютер.

— У него есть имя, — ввернула я.

Хотя Уилл без проблем называл Эдварда… Эдвардом, старик, похоже, никак не мог выдавить из себя имя «Уилл». Не уверена, в чем причина: то ли Манденауэру он не нравится, то ли босс не знает, как вести себя без причуд.

Подозреваю, ему было нелегко, когда в молодости его мир перевернулся вверх тормашками. То, что Манденауэр посвятил жизнь убийству монстров, вывести которых Гитлер поручил своему приятелю Менгеле, означало, что Эдвард охотится уже больше шестидесяти лет. Не знаю, был ли он когда-либо женат, а сама идея, что он с кем-то встречается, казалась достаточно пугающей.

Манденауэр крякнул, но не потрудился извиниться, а Уиллу, казалось, было все равно. Он самый необидчивый человек из моих знакомых, и, думаю, это хорошо, учитывая, какой вредной я могу быть. В маленьких северных городках хватает людей, которые недолюбливают индейцев и не стесняются говорить об этом вслух. Для превращения в монстров некоторым вовсе не обязательно отращивать мех, когти и клыки.

Уилл скрылся в спальне и вернулся с ноутбуком. Сев за стол, включил компьютер и принялся искать очки.

— Вот они. — Я схватила очки с края стола, где Уилл оставил их перед сном.

Он всегда клал вещи не на свои места, и иногда не мог найти их даже у себя под носом. Не знаю, почему этот рассеянный профессор казался мне одновременно сексуальным и милым. Сочетание его лица, тела и очков в тонкой металлической оправе…

Короче, я просто скажу, что просила его носить очки почаще.

Очки, и больше ничего.

— Что? Где? Когда? — Длинные пальцы Уилла шустро забегали по клавиатуре.

— Деревня называется Ривервью, — продолжил рассказ Эдвард. — За последние несколько месяцев там настораживающе резко выросло количество случаев потери рассудка.

— Говоря о потере рассудка, вы… — Я намеренно повысила интонацию. В нашем мире понятие безумия имело очень много значений.

Были те, кто только верил, что они оборотни, и те, кто на самом деле превращались. Безумны и те, и другие, но у вторых достаточно сверхъестественных сил, чтобы совершить множество убийств и разрушений, не говоря уж о превращении нормальных обычных людей в злобных кровожадных чудовищ.

И это я только об оборотнях. Если верить Эдварду, вокруг разгуливает множество существ, о которых мы до сих пор даже и не знаем.

— В этом случае, — ответил Манденауэр, — я говорю о нормальном сумасшествии.

— Разве это не оксюморон? — пробормотал Уилл, не сводя глаз с монитора.

Эдвард не обратил на него внимания.

— Одержимые превращаются в бредящих идиотов. И этот процесс не останавливает ничто из имеющихся в распоряжении современной медицины средств.

Уилл оторвался от монитора:

— А современная медицина сумела определить, что именно свело их с ума?

Эдвард покачал головой:

— Они взяли пробы воздуха, воды, почвы, зданий, в которых эти люди живут, и еды, которой они питаются.

Уилл нахмурился и вновь уткнулся в монитор.

— Я понимаю, почему это вызывает беспокойство, — сказала я, — но при чем тут мы?

Влияние Манденауэра было обширным. Имея поддержку правительства США, хоть и тайную, он не только имел доступ ко многим сведениям, но и получал колоссальное финансирование. Его паутина оплетала всю страну. Каждый странный рапорт маркировался и отправлялся в штаб-квартиру ягер-зухеров в Монтане, где правая рука Эдварда, Элиза, командировала агентов проверить обстановку и, если требовалось, ликвидировать угрозу.

— В интернете ничего не могу найти, — пробормотал Уилл.

— Думаешь, я бы позволил этой новости получить огласку?

Эдварду не только направлялись любые странные сообщения. Также в его власти было и подавление распространения информации.

Не хватало еще, чтобы СМИ пронюхали про город, захваченный оборотнями. Это не только спровоцировало бы панику, но и привлекло внимание особо въедливых репортеров. Но если подумать, возможно, Эдвард уже успел разок-другой дать маху.

— Что же такого в Ривервью, раз эту новость направили в нашу штаб-квартиру? — спросила я.

В ответ на мой вопрос Эдвард одобрительно кивнул, отчего я сразу возгордилась бы собой, если бы была из породы самодовольных людей.

— Хотя сумасшедшие и в полном бреду, одно они произносят достаточно четко. — Эдвард перевел взгляд с меня на Уилла и закончил мысль: — Вервольф.

Он произнес слово на немецкий манер, но я все равно знала, что оно означает.

— Оборотень.

— Да.

Учитывая, как много людей немецкого происхождения проживало в Висконсине, я не удивилась, что термин «вервольф» получил широкое распространение. Но чтобы им пользовались умалишенные и только в одном городке… Напрашивались новые вопросы.