Тень Лучезарного - [40]

– Может быть, – закрыла глаза и прислонилась к перилам Бета. – Я сама так говорю себе каждый день. Хотя порой отчаяние, кажется, побеждает меня. Так и тогда. Мы укрывали детей в самой башне. Потом, когда схватка закончилась, я поднялась наверх и увидела там старика. Хотя его там и не было раньше. Я уж подумала, не Энки ли к нам явился?

– Не Энки, – заверил ее Литус.

– Подождите! – замахал руками Джокус, отчего мостик сразу стал тесным. – Так то, что я видел в шатре, не было фокусом или обманом? Как это? Он что? Птица? Ну, может быть, колдун. Но так и та же Аментия, принцесса Утиса, тоже всякое слепить может магией. Не знаю, как в Эбаббаре, а наколдовать через реку в фидентском замке что-то, находясь в утисском замке – легко. Но это будет только призрак!

– Я обнял его! – рявкнул Моллис. – А амулетов у меня на шее и на руках столько, что можно укрыть ими целый дозор атерских вояк! Но я обнял Сина и даже почувствовал его объятия. И он сказал мне, что я должен идти в Утис, встречать там высокого воина в компании с красивой девушкой и принцем Фиденты и везти их в Эбаббар! Да еще принять на борт два десятка вельможных персон с детьми, но без слуг. И уж их мне следует доставить в Аббуту, а еще лучше в Тимор. Хотя посмотрим, что с рекой. У Тимора Азу, по слухам, иногда бывает мелка. Да и пороги там.

– Я гляжу, ты не только отчаянный мореход, но и рекоход? – усмехнулся Литус. – Говорят, ни одна барка уже годы не проходит севернее Эбаббара.

– На юг прорваться нельзя? – спросила Лава. – Ведь южные города по западному берегу моря Тамту не захвачены ордынцами?

– Пока нет, – вздохнул капитан. – Но устье Му кишит ордынцами. Да и по западному берегу их отряды разгуливают как в родной степи. Только в Тимор.

– Моя дочь герцогиня Обстинара! – веско заметила Бета. – Почти королева Обстинара, но кто теперь сомневается, что она будет ею? С нами принцесса Ламелла – она сестра герцога Тимора Адамаса! Или он уже коронован? Наконец, с нами дети павшего герцога Раппу – Лентуса. Мои племянники и племянники Телы. И твои племянники тоже, Литус Тацит! Но и у них есть родня в Тиморе! Герцогиня Регина – их родная тетка!

– Все переплелось в атерских и араманских домах, – покачал головой Джокус.

– И в каламских, – прошептала Лава.

– И я тоже касалась руки старика, которого вы называете Сином, – добавила Бета. – Я осязала его. С нами Лацерта Скутум, принцесса Араманы, она сведуща в магии. Так вот она тоже видела его и уверяет, что морока не было. Он и в самом деле появился в башне.

– И что он сказал? – спросил Литус.

– Чтобы мы спешили, – вздохнула Бета. – Что именно к сегодняшнему дню здесь будет корабль, и мы должны успеть. И мы успели. А потом он растаял. Расползся, как клочок тумана.

– Точно так, – развел руками Моллис, продолжая вглядываться в приближающуюся серую стену, до которой оставались минуты. – То, что я миг назад обнимал, обратилось в клок дыма. И вы знаете, мне это понравилось, демон меня раздери! Ведь это сила! Или нет? Мне это дало надежду, что если вот эта погань, бурлящая вон на том берегу, сожрет нас даже целиком или по частям, она испортит себе желудок!

Ветер как будто стих. Или отдалились смерчи Кирума. Плеск весел доносился из-за бортов. Легкий морозец начал подбираться к щекам. Лава прижалась к мачте спиной, огляделась. Стоящий на носу Шупа смотрел в близящуюся серую мглу, как будто пытался что-то в ней разглядеть. И капитан Моллис стискивал рулевое колесо, словно боялся, что его вырвут у него из рук. Литус встал рядом с капитаном и как будто был напряжен не меньше его. О чем он рассказал ей как-то? О том, что встречался в Светлой Пустоши с собственной матерью? Матерью, погибшей много лет назад?

Лава обернулась к корме. Шиару перекидывал из одной руки в другую огромный багор или секиру. С кем он собрался сражаться?

– А месяц назад или чуть больше мой корабль вдруг начал гореть, – вдруг сказал Моллис. – Палуба задымилась, вон, корни потрескались вокруг мачты. Мы, конечно, стали заливать, а оно знай дымит, уже и языки пламени показались. Еле-еле отстояли. Как на пожарище, оказались. Я уж думал, прощай мой Белый, таким, каким ты был, ты уже не будешь, надо покупать лес и вставать на ремонт, пока есть возможность. Но Шупа отговорил. Лег на палубу и лежал целую ночь и день. Потом поднялся, позвал меня и показал мне зеленую почку на косой мачте. Сказал, что где-то далеко едва не сгорело сердце корабля. Вот уж я не знал, что оно где-то отдельно. Но обошлось, хотя до конца еще и не пришла в себя моя посудинка, но… А ну-ка, закрывайте глаза!

Лава не стала закрывать глаза. Поняла, что серая стена уже рядом, что конец мачты протыкает ее, и вдруг почувствовала дыхание Литуса. Обернулась, уперлась взглядом, спросила чуть слышно:

– Опять в Эбаббар? Круг замыкается. Ты хоть посмотрел на своих племянников? В них ведь та же кровь, что и в тебе.

– Кровь полудемона и аромат мурса? – скривил губы Литус. – Не боишься, что наш ребенок будет таким же?

– Боюсь, – неожиданно вымолвила Лава, и когда серое уже наплыло на мостик и начало залеплять и глаза, и рот, прошептала: – А он будет, наш ребенок?