Тень ивы - [78]

Ваня засмеялся.

– Обоссаться, Жан, никаких! Это у Селима-то! Ну, понятно, другая жизнь, хавчик, поездки, вообще свобода. Но Селим сказал, что меня у ментов выкупил, так что отрабатывай. И понеслось…

– Так зачем ты вообще коноплю курил? И сейчас куришь?

Мальчик вздохнул.

– Сначала хаванину заменял, со жратвой в интернате херово было: хлеб, чай с сахаром, макароны с бараньим салом – не засерешь. Потом – деньги появились, вроде для веселья, потом ездить в Россию заряженным стал – опять, получается, чтобы жрать не хотелось.

Тут Жанна соглашалась на все сто – растущее чувство голода оттесняло на задний план все вокруг. Убожество вагона, поезда, станций, казалось, поголовно заполненных людьми, преступно причастными к торговле наркотиками. А ужасное бесправие сиротской жизни Вани, которое, хотя и выглядело неправдоподобно, оправдывало его. По результату все рассказанное им было фактом: он, как и она, оказался в рабстве.

Причем ее голод был по-особому страстным: желудок был полон, выпитая вода какое-то время будто стояла в горле, но ноздри улавливали все самые тонкие намеки на еду. Даже тяжелые миазмы пережаренного масла, в котором в привокзальных буфетах готовили пирожки с неизвестными природе начинками, кустарного попкорна, котлет из протухшего мяса, для нейтрализации запаха забитых чесноком, – весь этот еще более бедный, чем даже в советское время, кулинарный триумф вызывал жажду еды.

Спокойствие по этому поводу бородатого, объяснялось просто: денег Селим не выдал ни ей, ни Ване.

От Вани она знала, что, если они добираются до столицы, Ата – а именно он владелец товара – получает максимальный доход, но в предыдущую ездку Ване и его напарнице – «маме» – удалось добраться до Казани. В первом случае милицейский патруль после проверки документов решил довезти их в отделение, но им удалось сбежать, воспользовавшись низким казанским перроном: они нырнули под поезд и, выигрывая в скорости, – его «мама» Нина была настоящей спортсменкой, правда «плановой»¹⁹, – оторвались от преследователей, выскочили на привокзальную площадь и влезли в переполненный трамвай. И тогда и теперь следовали правилу: встречаться со смотрящим на центральном почтамте в посылочном отделе в 12 часов следующего за прибытием дня.

Все тогда случилось нормально, их разгрузили, Нине и Ване предложили вернуться за их «зарплатой» в Бадахшан, посадили на поезд, снабдив сумкой с провиантом, но Нина, согласившись, безостановочно матерясь по адресу Аты и Селима, исчезла вместе с этой сумкой еще до отхода поезда, когда Ваня ушел покурить. Где она теперь, Нинка, везучая тетка, прыгунья в длину? Где-то добывает свою дозу?

А Ваня вернулся. Ата, как и обещал, отдал его часть вознаграждения – 5000 рублей СССР. Ваня помыкался с ними, пытаясь на что-то серьезное потратить, но получались глупости вроде походов в рестораны вместе с другими ребятами из детдома, где никто водки пить не хотел, а пирожные и десерт подавались невкусные. Единственное развлекло: заказы оркестру на любимые песни, да и то двое из них подрались, в честь кого будут играть «Белые розы», а в честь кого – «И снова седая ночь». В общем, выставили их оттуда, да еще и директору в интернат сообщили, так что и тамошним пацанам досталось, и Ваню директор пригрозил найти и снова сдать ментам.

Куда податься? К Селиму, ясен ясень, как тот и просчитал, – только дал мальчишке подержать деньги в руках, а через пару дней и остатки денег назад забрал, и самого Ваню в свою квартиру в Душанбе определил.

Он начал исполнение мечт широко: добыл Ване подержанный мотоцикл «Ява», «шлём» космического вида, от веса которого голова клонилась вбок, куртку из кожзама с надписью «ДМБ» и круглой сине-белой эмблемой баварского концерна во всю спину – два символа радости вместе, два в одном, как стали говорить позже в рекламе.

Первый выезд контролировал тоже лично Селим: куда жать, что крутить показал, купленные на Ванины же деньги права вручил, даже подтолкнул слегка. Хорошо, что заезд проходил на пустыре и разогнаться, а тем более столкнуться с кем-то или чем-то, кроме старой чинары, не пришлось, но этого хватило. Мотоцикл разбился так, что даже и не катился, когда они его попытались поставить в гараж. «Шлём», слетевший с Ваниной головы, лежал отдельно от мотоцикла и являл собой намек на то, как могла бы выглядеть его голова, случись скорость выше, а препятствие мощнее. С Селимом и в ресторане повеселились совсем иначе: он и шампанского наливал по полной, приглашал курить в открытую за столиком, и никто ничего не говорил. А музыкант подходил прямо к столику и играл и пел «Зачем так было резко тормозить», передавал каким-то двум девушкам шампанское и виноград от Селима и Ивана, и девушки махали им ладошками и улыбались. Селим привез Ване и проститутку, худую неопрятную тетку, похожую на их училку по географии настолько, что Ваня даже испугался, что интернат его снова накрыл.

Чего с ней делать, он не знал, тем более Селим оставил их наедине. Ваня после долгой паузы предложил покурить, на что проститутка – она представилась Кирой – сказала строго: