Тень ивы - [68]

Когда она дотащила отца до порога, его дыхание уже не слышалось отчетливо, не отыскивался пульс, но все же Жанна ввела в вену камфару. Кинулась к брату, попробовала подвести под него руки: он не поддавался, Алишка прилип к асфальту и продолжал гореть. Пламя побежало вверх по ее ногам, она кинулась на улицу, заколотилась всем телом в ворота соседей, которые будто ждали, что она попросит о помощи: и Рашид, директор республиканского железнодорожного узла, и его взрослые сыновья Фарид и Айдар бросились во двор Хаджиевых. Хозяйка дома, Гульнара, будто извиняясь, сказала:

– Мы вызвали и скорую, и полицию, и пожарных еще пятнадцать минут назад, когда только началось.

Пятнадцать минут?

Жанне казалось, что жизнь минула.

Ивхав Мнвинду.

Миг рождения ангела.

Ивхав, не читавший Пушкина, никак не предполагал, что будет нужен всем его женщинам тем больше, чем меньше он будет уделять им времени и сил.

Основная часть его жизни в последнее время проходила в Поталове. Еще когда широкий белый «ауди», нанятый вместе с его водителем Вовой, выезжал на загородное шоссе, Ганс ощущал нарастающую сладость встречи с поталовской лечебницей, Храмом света, как он ее называл. Там жило то, что оправдывало в его собственных глазах все, что он потерял в своей жизни, по своей воле или злой воле извне.

Он понимал теперь, почему – прежде и сейчас – он всегда жил рядом с врачевателями, с медициной, и всегда только для того, чтобы убедиться в несостоятельности этой самой медицины, этих самых врачей.

Его единственным и настоящим учителем был волк, стоявший возле бункера.

Закрой глаза. Не дыши.

Закрой глаза на их мир. Не дыши их воздухом.

И вот наконец у него и остальных людей есть место, есть возможность дышать настоящим воздухом и жить настоящей жизнью.

Единственное, из-за чего Ивхав возвращался в город, была необходимость проверять свои деловые бумаги, проводить оплаты, снимать деньги со счетов, следить – как прирастают счета, где размещались его главные, резервные деньги. Он уже давно решил, что все, что он будет приобретать и тратить, будет оформлено на него лично. Он поначалу попробовал приспособить для учета расходов-доходов Жанну, но в два дня убедился, что ей для выполнения этой работы надо рассказывать чересчур много. Хорошо, что она очень точно понимала свои задачи. На Памире или где-то там в ее горах ее научили знать свое место, да и он тому немало способствовал. Чаще всего учил не попадать, метясь во врага, в своих.

Для подсчетов оставалась городская, «банная» квартира, которой будто бы и не существовало, но в которой однажды в неделю, меняя дни, Ивхав работал, как сильные мира сего, с документами.

Ивхав как раз закрывал коробку из-под конфет «А ну-ка отними», забитую банковскими выписками, документами на собственность, финотчетами, когда услышал, что в дверь в трейлер стучат. Он прошел в тамбур с коробкой в руках и услышал Риммин голос, будто она видела его через стену.

– Иван, это я, Косуля.

Она сама сказала. Она сказала это просяще, так, как обычно обращалась к нему Жанна. Это было новым, неожиданным.

– Та самая? – осторожно спросил он.

– Та самая.

– Косуля, которая прыгнула через дорогу?

– Да.

– И помогла мне наказать зло?

– Да.

Он открыл дверь и, положив свою конфетную коробку на пол, обнял Римму.

Ивхав ощутил под руками холодный шелк блузки, опустил руку ниже и обнаружил юбку, почувствовал запах духов… Для Риммы, предпочитавшей всем видам одежды вариации на тему спортивного костюма, наряд был необычным. И еще – она обнимала его одной рукой, ее тело, как это обычно бывало, электрически подрагивало, но он не видел ее рук. И тут заметил, что ее правая рука занята сумкой – дамским ридикюлем, по-старомодному выражаясь, белого цвета – тоже деталь, не свойственная Косуле.

Не отстраняя ее от себя, Иван попробовал вынуть сумку из ее руки и неожиданно почувствовал, что Римма держит ее мертво. Он потянул сильнее и вдруг ощутил силу ее руки – натренированной и как будто более мускулистой, чем его. Зато он мог взять кисть на излом, что и сделал, и легко вынул сумку из разжатых Римминых пальцев.

Взвесил на руке. Открыл. Римма попыталась свободной рукой помешать, но Ивхав наотмашь ударил ее сумкой, так, что она отшатнулась, но на ногах устояла. Его рука сразу наткнулась в сумке на пистолет. Он извлек его с улыбкой фокусника, тянущего за уши из пустого мешка живого кролика.

– Ты принесла это для меня?

Левой рукой Ивхав ухватил ее за волосы, правую отвел в сторону, разглядывая пистолет.

Римма, пересилив страх, заметила, что чувствует боль от его руки, тянущей волосы.

Боли от него не должно быть, должно нарастать желание.

– И я знаю, что с этим делать, – он подвел ногу под ее спину и, опрокинув на спину, поместил пистолет сначала между ее колен, а потом стал поднимать холодное дуло к ее лону. Она дергалась от этих железных тычков, а он принимал это за страстный ответ его партнерши, знающей вкус в жестоких любовных играх.

Сегодня ей было больно.

И боль усиливала, множила раздражение, злость, переполнявшие Римму с того самого момента, когда она увидела Жанну в их поликлинике выходящей из кабинета гинеколога.