Тень ивы - [49]

– Тем не менее – вы ее проливаете, – усмехнулся Жнец.

– Мочиться? Это другое. Я отдаю не воду, там есть соль, полезная траве, деревьям, самой земле.

– Если вы такой «зеленый», вы должны и есть только то, что сами вырастили.

– Я не зеленый, мне больше 60. Как раз потому и вид такой, будто я моложе. Потому, что кушаю то, что могу вырастить. Могу. Но не выращиваю, – Ганс помолчал и повернул лицо к желтому окну, глаза его были закрыты. – У меня другое поручение. Я предупреждаю об опасности. Человек, говорю я ему, ты не можешь так жить! Тебя кушает лень! Тебе не хочется ходить ногами, работать руками, ты захватываешь то, что тебе не нужно: больше, чем съешь, больше, чем износишь, больше, чем сможешь полюбить или возненавидеть.

– Если бы у вас был телевизор, вы бы, Иван, знали, что об этом каждый день говорят в программе «Здоровье».

– Они говорят, а я делаю. Я чувствую, вижу, слышу, как те, кого обидел человек тем, что отнял у них причитающийся им корм, готовы каждый миг наброситься на людей и враз их уничтожить. Они знают, что люди уже превратились в готовый корм. Я предупреждаю каждого, встреченного мной на пути: надо меняться, иначе люди все вместе станут кормом для крыс и ворон.

– Я замечаю другое. Чем больше асфальта и других изобретений именно ленивого человека, тем меньше крыс, мух и прочей дряни.

– Их меньше только потому, что мне и другим, подающим сигналы, кое-что удается. Пока.

Теперь уже Жнец усмехнулся: претензии на вселенские задачи Роксаниного папы были заявлены ясно. Так же как стало ясно, что было трудностью жизни с ним для его семьи.

– Это все здорово – поручение, миссия, богатство. Одно непонятно: зачем на тотализаторе играть? Вот чуть не убили вас за деньги!

– Ты думаешь, мне нужны эти деньги? Я даю премию бойцам! – он, кажется, первый раз вышел из оцепенения, даже поднял руку перед лицом. – Они не разрешают мне приходить, потому что думают, что я заставляю собаку победить! Я заставляю обеих собак! И ту и другую. Разве кто-то из них не видел, как я пришел на бой? Я всех предупредил: со мной – самые красивые женщины, телохранители, все видели. Ты видел меня, Костя?

– Видел.

– Вот. Я предупредил: будет выигрывать сильный. Без подкупок, без подставок. Не хочешь честного боя – уходи. Я показываю им, как они бессильны и как сильны звери. И что зверь не хочет делать так, как хочет человек.

Жнец вспомнил пса Фрезера, приклеенно мотающегося на загривке Алькатраса. Ужас. Вот точно то, что он испытывал в этот момент. Что может заглушить этот ужас? Только крик во всю глотку.

– А эти, про которых ты сказал, которые выступают по телевизору, пишут в газетах, это те, кто уже услышал меня. Они уже стали бойцами, они бьются, привлекая к нашему делу других.

– А потом что?

– Когда потом?

– Когда все станут бойцами?

– Все не станут.

– Но вы же этого добиваетесь.

– Я добиваюсь справедливости.

– То есть бойцы будут убивать других бойцов?

– Бойцы будут в равном бою с природой и остальными стихиями делать породу человека лучше, сильнее. И природа будет избавляться от слабого и ненужного.

Его нельзя было заподозрить в том, что он неискренен. Или что рассуждает непоследовательно. Но это ничего не означало: самая человеколюбивая идея, как известно, может порождать тотальные убийства. Поэтому он приблизил Ганса к интересующему его предмету.

– Из Роксаны вы тоже сделали бойца?

– Роксана – боец по рождению. Ее поручение гораздо больше, она тоже сигнальщик.

– А ваша жена – она по рождению боец?

– Косуля? Нет. Не делай весь разговор глупостью. Зря. Очень зря.

– Нет-нет. Я о том, что поддержать вас должны прежде всего те, кто вам ближе всего.

– Я делал из Косули бойца. Это – нет, – он отрицательно помотал головой.

Жнец очень осторожно спросил:

– А как? Как вы делали это?

– В каждом из нас в глубине, под одним слоем, двумя, тремя, многими, живет зверь. Это то, что нам досталось от темных веков. То, в чем мы все – родня с природой. Все эти слои – как наросшее сало, делают душу человека ленивой, заставляют делать то, что делают все другие, и не слушать то, что говорит зверь. Грубое, но честное лицо души. Сделать из человека бойца – это значить содрать с него эти слои и пустить зверя наружу.

– И вы… сдирали с вашей жены… эти слои?

– Да. И не только с нее.

– Получилось?

– Нет.

– Поэтому она ушла от вас?

– Поэтому я ушел. Но ушел, пришел, это все неважно. Это отношения оболочек, слоев сала, которые принято считать видом человека. А это вид, только чучело. Настоящая связь – это связь двух зверей, который внутри одного и который внутри другого. Наши с ней звери связаны навсегда, хотя слои оболочки ей мешают.

– И бойцов вы ищете по преимуществу среди пьяниц, азартных игроков, которые, к тому же, на вашем лице пробуют свои бойцовские приемы?

– Я замечаю теперь, что вы точно сходны с Роксаной. А ведь она могла бы… Но ты прав, Костя: пьяница, наркоман, псих-больной ближе всего к бойцу. Да, да. Его душа свободна, она сбросила все ненужное. Но нужного не нашла. И я даю им это. Здесь и для тебя есть дело. Ты хочешь идти к своему поручению?

Если он чего-то хотел, то это было вне ценностей Ивана Малайца. Но его отношение к папе Роксаны было невыясненным, и надо двигаться в этом его отношении куда-то дальше – может, и к поручению.