Тень ингениума - [117]

Но вся эта история была бы уже без меня. И я никогда бы не увидел, как сложились события.

Впрочем, как не увижу и теперь.

Потому что этого будущего – нет у Мюр.

Уитфорд отобрал у нее эту возможность. Лишил шанса новой жизни Риерту. Всех ее граждан.

И вот этот его шаг достоин того, чтобы потребовать с него расплаты. Я хочу убить его не за то, что он забрал у мира красивую девчонку, которая была мне симпатична. А потому, что он лишил мир множества новых хороших возможностей.

Впрочем… все равно в моем поступке слишком много личного, которое гораздо сильнее блага для миллионов. Для Итана Шелби, к сожалению, приземленные цели не менее важны.

Я живу по правилам простых людей. И я готов до конца стоять за своих. Мюр же могла прыгнуть сама, уйти, оставив меня. Но она предпочла спасать человека, который помогал и доверился ей. Не струсила. Не сбежала. Сделала то, что (в моей системе ценностей) сделал бы каждый командир для своих солдат. Она не лгала, когда говорила, что будет защищать любого из своих подданных. И защищала меня.

Девчонка меня спасла.

А я сделаю то, что делает каждый солдат для своего командира.

Уж точно я после такого не стал бы дальше влачить свой век, зная, что мог кое-что изменить, но ни хрена не сделал. Так что сегодня у меня есть хорошая возможность забрать у Риерты очередного дукса.

И я собираюсь ею воспользоваться.

Весь берег хорошо освещался, и ни одна лодка не прибыла бы незамеченной. Пристань, которую я когда-то сжег, давно отстроили заново, а вот павильон из стекла так и не восстановили, поставив вместо него укрепленный жандармский пост, выглядевший здесь совершенно уродливой конструкцией.

Прожектор ударил в лицо, и я поморщился, отвернувшись, когда мощный луч скользнул по мне, отправляясь дальше, заливая светом деревья и кустарники, склоны холмов и самые темные и дальние уголки леса, до которых мог дотянуться.

Вокруг было много людей. Они ходили вдоль берега, по пристани, дежурили возле тяжелого спаренного пулемета с массивным бронещитком. На воде пришвартовался знакомый мне катер Уитфорда, а чуть поодаль, жандармский, с револьверной пушкой. Это скоростное чудовище везде сопровождало посудину дукса, обеспечивая надежную охрану.

Мимо прошел патруль с псом йевенской породы – приземистым и мощным, водящим носом из стороны в сторону. Я был от них ярдах в шести, но благодаря перьям Вороненка зверь меня не почуял.

Мы оказались здесь вдвоем. Я и тень, кравшаяся следом, не отпускавшая меня ни на миг вот уже несколько суток. Она все так же заставляла меня ежиться, особенно когда оказывалась слишком близко и я начинал различать (или думать, что различаю) слова, которые та говорит мне.

Тень, порожденная моим ингениумом, жаждала чужой смерти. Огня. Запаха обугленного мяса. Она хотела жить. Ощутить свободу, которой я ее лишал долгие годы – и наброситься на любого, чтобы больше никогда-никогда не прятаться. Теперь ей казалось, что такой момент наступает, но я собирался испортить ее ожидания.

Никакого огня. Прошло столько месяцев с января, а предвестники продолжают бушевать, хотя должны были давно заткнуться. Так что я видел реализацию плана как «Стук» – поглотитель звука – пуля. Без всякой ингениумной хрени.

Тихо пришел, тихо ушел. Не надо усложнять задачу.

Вместе с тем я чувствовал в тени перемены. Мой призрак, которого на самом деле нет, который лишь болезнь мозга, истощенного ингениумом и умирающего от него, перестал вести себя как дикая обезьяна, где-то успев пройти все этапы эволюции. Что значит – она стала коварнее, хитрее. И, думаю, это не обещало мне ничего хорошего…

Я спешил по широкой дороге, серпантином поднимающейся по горному склону, совершенно пустой и темной. Когда-то вместе с Мюр мы проделали этот путь на мобиле, и я подумал о том, что у нас так и не выпало возможности, чтобы она научила меня управлять машиной. Сожаление – одно из свойств человеческой натуры. Я жалел, что некоторые вещи нельзя изменить или исправить.

Не знаю, сколько было охранников в засаде вдоль моего пути, но я заметил лишь один из секретов, когда человек, находившийся во мраке за деревьями, негромко кашлянул.

Затем проехал мобиль сверху, выскочил из-за поворота, прогнал тень светом своих фар, пронесся мимо, поскрипывая рессорами и дребезжа пустыми емкостями в кузове. От него в воздухе остался легкий запах персиков, горячего масла и пыли, поднятой колесами.

Подъем для меня, совсем недавно оправившегося от ранения, оказался тяжелым и долгим. Слишком долгим. Так что я был рад, когда началась знакомая прямая аллея, а затем появилось и само поместье.

В отличие от ночи Праздника Звезд, сейчас оно не выглядело гостеприимным. Территория хорошо освещалась, а вот окна в самом здании горели не везде. Я представлял, какая большая работа мне предстоит, чтобы найти Уитфорда на такой огромной территории, но догадывался, что стоит начать с той лестницы, по которой когда-то поднималась Мюр на встречу с Дианой Дайсон.

Возле ворот застыл бронемобиль с выключенным мотором, перекрывая путь для любой техники или экипажа, желающих въехать внутрь. Обшитый листами стали, с башней и пулеметом, он походил на грубо сколоченный гроб с множеством острых углов и на жабу из-за бесконечного количества заклепок на его бортах.