Тень Галилеянина - [25]

Возможно, где-нибудь ближе к концу, Вы все же прочтете студентам эту главу.

С пожеланиями всего наилучшего,

искренне Ваш,

Герд Тайсен

Глава VII Иисус – фактор риска?

Я возвращался в Иерусалим, чтобы предстать перед Метилием с докладом. Со смертью Иоанна Крестителя я считал свою миссию законченной. Скоро, как я надеялся, нам с Тимоном и Малхом вновь предстояло продолжить свой путь по Палестине как простым торговцам зерном.

Дорога в Иерусалим ведет резко в гору. Покинув плодородные оазисы Иерихона, путешественник вступает в пустынную горную область. Кругом, куда ни бросишь взгляд, одни потрескавшиеся от солнца и дождей скалы. Из-за жары каждое движение дается с трудом. Но чем ближе вершина, тем больше замечаешь признаки жизни. Все больше зелени виднеется в расщелинах гор. Узкие тропинки прорезают ландшафт – это следы людей. То и дело, отгоняя жару, проносится легкий ветерок. Взгляд с надеждой стремится проникнуть за горизонт: там, по ту сторону гор, совсем другая земля.

И, наконец, вот оно: внизу открывается город. Над темной путаницей улочек и домов парит Храм. Ослепительный солнечный свет разбивается о его камни. Мощный фундамент возносит его вверх. Ряд стройных колонн обегает платформу по периметру. Внутри, в окружении колонн – огромное пространство, так называемый «двор язычников», открытый для всех. Посреди него – внутренний двор храма. Сюда могут входить лишь евреи. Тут находится собственно Храм. Вход в него открыт только для священников. Но даже им запрещается вступать в святая святых – таинственное помещение в самой глубине Храма, куда всего раз в году входит первосвященник, чтобы примирить народ с Богом. И в то же время к нему каждый день устремляются мысли многих людей. Потому что там присутствует Бог Из этого места исходит сила, своей властью направляющая сердце к неведомому центру, которого человеку никогда не увидеть, не услышать, не почувствовать и не испытать.

Я остановился. Всякий раз, как перед моими глазами встает Иерусалим, я чувствую себя так, словно вернулся домой. На губах у меня – песня, которую сочинили наши предки в изгнании. Чем тогда был для них Вавилон, сегодня стал для нас Рим. Чем был тогда плен, сегодня стало угнетение в собственной земле:[86]

«У рек Вавилонских

Сидим мы и плачем,

Думая о Сионе.

На вербах повесили мы наши цитры.

Притесняющие нас хотят,

Чтобы мы пели для них веселые песни.

Но как мы можем петь веселые песни,

Если мы – в изгнании?

Пусть отсохнет мой язык,

Если я забуду тебя,

Иерусалим,

Если ты, Иерусалим, не будешь мне милее

Всех празднеств и радостей!

О, Вавилон,

Притеснительница!

Блажен, кто воздаст тебе

За то, что ты сделала нам!

Блажен, кто возьмет твоих детей

И разобьет их о камень!»

Пока римляне распоряжались моей судьбой, я был пленником в собственной стране! Но во мне жила уверенность. Скоро всем неприятностям конец. Разве я не выполнил данного поручения? Разве благодаря Варуху и Хузе не узнал я о ессеях и о Крестителе гораздо больше, чем когда-либо мог надеяться узнать? Что из этого я расскажу римлянам, а что – нет, зависело только от меня. Я был уверен, что смогу сделать правильный выбор. Ни единого слова, которое повредило бы нашей земле, не слетит с моих губ, ни одного-разъединственного словечка! Пребывая в таком расположении духа, я предстал перед Метилием.

Метилий уже знал новость о смерти Крестителя. По сравнению с нашим последним разговором его интерес, казалось, только возрос.

– Андрей, ты как раз вовремя! Положение серьезное. Ирод Антипа официально известил нас, что он казнил Иоанна Крестителя и тем предотвратил мятеж.

Я поделился с Метилием кое-чем из того, что знал сам об истинных причинах этой казни. Метилий внимательно слушал. Потом сказал:

– Наше особое беспокойство связано с тем, что казнь Крестителя по времени совпадает с событиями, свидетельствующими о повышенной активности повстанцев. Незадолго до нее состоялась та несчастная демонстрация против Пилата, во время которой тебя арестовали. Пока ты отсутствовал, поблизости от Иерусалима произошел еще один инцидент: римский отряд обыскивал группу паломников из Галилеи. Проверяли, нет ли у них оружия. В ходе проверки выяснилось, что несколько человек вооружены. Эти люди вполне могли оказаться террористами. Дело дошло до драки. Кое-кого из паломников убили. Как выяснилось потом, это были невинные люди, не подозревавшие, кто вместе с ними шел в Иерусалим. И вот теперь все кругом настроены – не против террористов, нет – они настроены против нас, римлян![87]

Метилий нервно расхаживал по комнате. Он снова заговорил:

– В довершение всех несчастий пару дней назад на дороге, ведущей из Кесарии, террористы напали и ограбили одного из слуг императора, ехавшего в Иерусалим с важными поручениями.[88] Слуге и людям, сопровождавшим его, удалось бежать, но в руки террористов попала крупная сумма денег. Мы тут же послали на место когорту. Но эти террористы словно сквозь землю провалились. Опрос местных жителей не дал ничего. Послушать их, никто ничего не видел, никто и слыхом не слыхивал о нападении. У наших солдат лопнуло терпение, и они подожгли все деревни поблизости от того места, чтобы другим неповадно было. Население должно знать, что в случае нападения террористов у них есть выбор или выдать тех властям, или…