Тень Азраила - [30]

– Послушайте, Корней Ильич, я ведь совсем не кривил душой, когда сказал вам, что я прибыл сюда исключительно для того, чтобы расследовать убийство господина Раппа. Никакой другой задачи, связанной с разведочной деятельностью, руководство МИДа передо мною не ставило. И мне совершенно незачем это от вас скрывать. Что же касается господина Хольма, то я оказал ему небольшую услугу – помог дотащить его сломанный «Рено», а потом дал несколько уроков на бильярде. Он же в ответ, дабы отплатить добром, научил меня управлять автомобилем. Вот и все. А Лиди – просто красивая женщина, вокруг которой всегда будут виться мужчины, точно комары у абажура фотогеновой лампы. И один из них, если хотите, – я. Надеюсь, что мы больше не будем пускаться в обсуждения нравственности моих поступков, хорошо? Что же до вашей разведочной работы в Персии, то я, учитывая военное время, готов вам оказывать посильную помощь, но лишь советами. Другими словами, я не прочь обсуждать те или иные проблемы, которые время от времени будут у вас появляться. Но не больше. И не питайте иллюзий сделать из меня своего агента или порученца, договорились?

– Ну что ж, спасибо и на этом. Вы чертовски откровенны.

Полковник поднялся, застегнул верхнюю пуговицу и надел фуражку. Он сунул в карман связку отмычек, так и лежавшую до сих пор на столе, достал часы, щелкнул крышкой и проговорил:

– Мне пора.

– Но как же вы будете добираться в столь поздний час? Тут ведь и коляску сейчас отыскать невозможно. Хотите – оставайтесь. У меня полно места.

– Не беспокойтесь, с минуты на минуту за мной заедет автомобиль. Мой chauffeur обязан быть точен.

– Тогда позвольте вас проводить, – вставая, проронил статский советник.

– Не стоит. Я с удовольствием прогуляюсь навстречу машине. Честь имею.

– Честь имею.

Недавний гость зашагал по каменной дорожке в ночь. Полусонная луна совсем вышла из облаков, и ее мягкий свет ложился на землю ровно, будто все вокруг – трава, деревья и дома – облили синькой. Скрипнула калитка. Откуда-то издалека донесся урчащий звук автомобильного мотора. Он нарастал с неимоверной для простого одноконного экипажа скоростью и через несколько секунд слышался уже в каких-нибудь двадцати саженях. Протарахтев где-то за дувалом, он снова умчался вдаль, чтобы вскоре исчезнуть совсем. Все стихло. Осталось только стрекотание кузнечиков да крик одинокого филина, невесть как очутившегося рядом с домом, в раскидистых ветвях магнолии.

Клим Пантелеевич затворил калитку и усмехнулся, вспомнив набор отмычек. «Да, – подумал он, – странное существо – человек. Он выдумал массу взаимоисключающих вещей, которыми продолжает пользоваться, вместо того чтобы исключить из употребления одно из них: замок и отмычка, пуля и броневой панцирь, яд и противоядие… А сколько еще придумает? Технический прогресс будет развиваться, а вместе с ним появятся и новые методы умерщвления людей. Стало быть, тень Азраила всегда будет преследовать человечество? Видимо, да, но только до тех пор, пока будет существовать эта цивилизация».

Рука незаметно потянулась к заветной коробочке с надписью «Георг Ландрин». Ардашев достал красную конфетку, положил ее под язык и уселся в плетеное кресло. «Итак, пора подвести итог еще одного дня. Теперь ясно, что Рапп встречался с министром народного просвещения, который никак не может быть связан с его убийством. Несомненно, Тихрани слишком трусоват для этого, да это ему было и не нужно, поскольку в таком случае он бы лишился пешкеша[86] за свои услуги. Бесспорно, это так. Хотя, надо признать, что эта сумма смехотворно мала по сравнению с той, которая хранилась в сейфе у Раппа. Однако если даже допустить такой невероятный факт, что Тихрани – коварный душегуб, то в таком случае становится непонятно, зачем ему надо было искать встречи с русским дипломатом и передавать секретные документы, частью собственноручно переписанные? Сущий бред. И вывод несомненен: вероятнее всего, министр не имеет никакого отношения к этому злодейству».

И в тот самый момент, когда Клим Пантелеевич хотел подняться, чтобы выключить лампу, послышался стук копыт приближающегося экипажа. И почти сразу на пол веранды плюхнулся плоский голыш с привязанным к нему куском бумаги. Шум быстро удаляющейся пролетки свел на нет вспыхнувшее желание немедленно броситься к калитке. Понимая, что преследование бессмысленно, Ардашев осторожно отвязал веревку и развернул послание. Текст был написан вязью. Он гласил: «Если не хочешь, чтобы тебя считали безумцем, не ищи того, чего нельзя найти».

IX

Горы уже облачились в легкие сумеречные платья. И только Демовенд еще сохранял едва заметные очертания и не скрыл до конца свою гордую наготу. Бывший адвокат зажег лампу, опустился в кресло и вновь предался размышлениям. Ему вспомнилось утро, следующее за тем очень насыщенным событиями днем.

…Статский советник сидел тогда здесь же, на веранде, и пил точно такой же крепкий и сладкий кофе. Напротив него завтракал Байков. Он приехал рано и, как оказалось, не успел даже попить чаю. Узнав об этом, Ардашев усадил его за стол. Переводчик долго отнекивался, но в конце концов сдался. И теперь он с удовольствием уплетал куку (омлет с зеленью), отламывая время от времени кусочки лаваша и соленого сыра.