Тень Азраила - [17]

– Это фигура речи такая, – отговорился Ардашев. – Давайте лучше займемся нашими изысканиями.

Он приложил магнит к железной части мотыги, и тот словно прирос к ней. Опустив самодельное устройство вниз, Клим Пантелеевич принялся медленно и кропотливо обходить каждую квадратную сажень. Драгоман следил за ним как завороженный. Очень скоро магнит оброс ржавыми гвоздями и двумя небольшими кусками рубленной металлической проволоки. Минут через пять раздался звонкий щелчок. Клим Пантелеевич поднял приспособление – к основанию прилип какой-то предмет.

– Квод эрат дэмонстрандум[60], – воскликнул статский советник, отнял от магнита ключ и протянул Байкову.

Переводчик покрутил в руках находку и недоверчиво спросил:

– Что это значит?

– Убийца, как видите, успел отделаться не только от ножа – его нашли в арыке, – но и от ключа. Логика понятная: он опасался, что в случае поимки улики смогут выдать его. Вот потому-то злоумышленник и решил сразу избавиться от двух вещественных доказательств. Жаль только, что после прошедших дождей с него нельзя снять отпечатки пальцев. Но у меня вызывает недоумение другой факт: вы не находите странным, что он замкнул дверь, но не затворил окно?

– Да, пожалуй. Правда, это кажется неестественным лишь в том случае, если преступники проникли к Раппу через дверь. Вот тогда действительно непонятно, зачем им понадобилось открывать окно, – здраво рассудил Байков. – А если наоборот? Если они забрались через окно, а уже потом вышли, как обычно, через дверь? Такой вариант возможен?

– Вполне. Но только настоящий профессионалист никогда бы так не поступил… – Ардашев осекся, понимая, что вновь может обескуражить переводчика прикладными рассуждениями о самых действенных способах лишения жизни. Он прислонил мотыгу к стволу старого тополя. – А сейчас неплохо бы обследовать место происшествия. Вы не против, Митрофан Тимофеевич?

– Отчего же, пойдемте. Я ведь там так и не был.

В самом конце дорожка расширялась, образуя каменную площадку. В центре ее, в окружении ярких цветов, находилась клумба, а не бассейн, что выглядело несколько странным.

Вообще-то ханэ[61] богатых персиян не сильно различествуют от европейских построек. Их дома строятся из камня и чаще всего обращены к улице глухой стеной либо, как здесь, обнесены высоким дувалом. Окна выходят только во двор, как бы показывая закрытость внутренней жизни от посторонних глаз. Само строение делится на «эндерун» – царство женщин и детей, где, впрочем, глава дома проводит все свободное время, и «бирун» – мужскую половину. Есть еще и «михманханэ» – комната для гостей. Вся эта часть здания украшается ажурной стеной с арками, решетчатыми окнами, разноцветными витражами, и она всегда обращена к саду.

У подавляющего большинства иранцев почти отсутствует мебель. Каменный пол застилают коврами; повсюду разбросаны мутаки (подушки-валики), тут же стоит кальян. Чем зажиточнее хозяин дома, тем затейливее украшен этот курительный прибор. Стены либо расписывают цветочными узорами, либо оклеивают обоями, привозимыми из Англии или России. Но мода и влияние европейцев берут свое. И персы-нувориши все чаще украшают комнаты канделябрами, ставят кресла и даже столы, которыми никогда не пользуются. Почти все дома имеют прямоугольную форму и плоскую крышу, на которой перс отдыхает, когда спадает жара. Появляются и особняки, представляющие собой некое смешение восточной и европейской архитектуры. Их строят в надежде сдать внаем какому-нибудь посольству или просто богатому ференги. Именно в таком доме и поселился коллежский советник Генрих Августович Рапп. Да и жилище самого Ардашева не сильно от него отличалось.

Иранцы, как и все шииты, очень впечатлительны и суеверны. И потому у них весьма популярны всякого рода обереги и амулеты. Даже чарвадар[62] обязательно украсит талисманом верблюда, идущего первым. Вот и здесь, в центре входной двери, на гвоздике висел бирюзовый кружочек с вырезанными на нем словами: «омид» (надежда), «дин» (вера) и «голь» (роза). Было понятно, что оберег повесили на дверь уже после того, как полиция обнаружила труп. «И все-таки этот кусок «чудодейственного» камня так и не спас Раппа от руки хладнокровного убийцы», – невольно подумал Клим Пантелеевич.

Осмотр дома, как показалось в самом начале, был бесполезен. Внутри все сияло чистотой. Комната, в которой Байков обнаружил труп, походила на кабинет европейца, если не считать развешанных по стенам глиняных табличек с образцами письма лучших каллиграфов Персии. В самом углу стоял распахнутый сейф. Вернее, даже не сейф, а несгораемый железный шкаф с двойными толстыми стенками, пространство между которыми было заполнено песком. Металлический тяжеловес выполнял еще и функцию тумбы – на нем покоилась керосиновая лампа. Ни в дверце, ни на полочках ключа не было видно. Клим Пантелеевич вынул из кармана недавнюю находку, вставил в замочную скважину, дважды провернул, и внутренний замок сработал.

– Так, выходит, мы с вами все-таки поторопились, – проронил статский советник. – Придется вернуться в сад.

– Для чего? – удивился Байков.

– Где-то валяется еще пара ключей – от двери и от калитки. И нам бы не мешало их отыскать; ну хоть бы еще один… А этот, как видите, от сейфа.