Тень Альбиона - [22]

Уэссекс не мог даже предположить, каков же на самом деле возраст этого человека. За все то время, что герцог был знаком с ним, Мисбоурн ни капли не изменился: фигурой он больше всего напоминал тощее пугало, что приводило в отчаяние его портного, а бесцветные глаза барона поглощали отсветы ламп и сверкали в полумраке, словно раскаленные угли.

— Уэссекс — Приветствие Мисбоурна было, как всегда, предельно кратким. — Мы уже боялись, что вы погибли; наши политики в Париже подозревали, что один из наших агентов попал в ловушку.

Он указал на глубокое кресло рядом со своим столом. Уэссекс с сожалением покачал головой.

— Я слишком много времени провел в седле, — пояснил герцог. Ему не слишком-то хотелось взять и уснуть в присутствии своего непосредственного начальника. Мисбоурн уселся сам и выжидающе взглянул на Уэссекса.

— Да, своего рода ловушка. Боюсь, шевалье Рейнар мертв, — произнес Уэссекс, слегка сожалея, что теперь придется отказаться от столь полезной личины, — а месье Грийо совершенно точно мертв. Но это не ловушка в полном смысле слова — или, даже если так, приманка была самой настоящей. Информация, добытая де Моррисси, звучит вполне убедительно — и, правдива она или нет, мы не смеем бездействовать.

Пропустив сведения, которые Мисбоурн знал не хуже его самого, — о вечной разобщенности и постоянных склоках разных роялистских фракций, — Уэссекс сообщил, что Виктор Сен-Лазар (после казни короля Людовика Шестнадцатого в 1793 году Сен-Лазар отрекся от своих титулов и поклялся, что вновь примет их только после коронации следующего короля из династии Бурбонов) намеревается провести время, оставшееся до начала заседаний парламента, в поместье маркизы Роксбари — и что меньше чем через два дня там его будет разыскивать убийца.

— А наш славный капитан де Моррисси объяснил, как к нему попали эти сведения? — поинтересовался Мисбоурн со вполне простительным скептицизмом.

— Убийца похвастался заказанным ему убийством на одной вечеринке, на которой де Моррисси присутствовал, когда был интернирован. Там, в Вердене, они имели возможность вращаться в обществе.

Уэссекс вздохнул: отчасти от раздражения, отчасти от усталости. В этом не было ничего невозможного. Ну кому могло прийти в голову, что пленный офицер, находящийся в самом сердце республиканской Франции, каким-то чудом сумеет связаться с людьми, водящими знакомство с врагами Франции? Уэссекс сам неоднократно под различными именами совершал тайные паломничества в город-крепость, где французы держали интернированных иностранцев, и знал тамошние порядки по личному опыту.

— По крайней мере, — поправился Уэссекс, — такой разошелся слух.

— Понятно. А может ли капитан Моррисси хоть как-нибудь описать внешность этого предполагаемого убийцы? — тоном человека, смирившегося с неизбежностью, поинтересовался Мисбоурн.

Уэссекс скривил рот в насмешливом сочувствии.

— Он сказал, что этот человек был невысоким, мой лорд. Шатен — или, возможно, в парике такого оттенка. В общем, совершенно заурядная внешность.

— Под это описание подпадает половина Франции и две трети Англии, — вздохнул Мисбоурн. — Я так понимаю, что мы не имеем возможности пойти простейшим путем и попросту спрятать Сен-Лазара?

Мисбоурн явно дразнил Уэссекса, но сейчас герцог находился не в том состоянии духа, чтобы спокойно сносить провокации.

— И упустить возможность допросить одного из доверенных агентов Талейрана? — огрызнулся он. — Или выяснить, кто еще вовлечен в этот заговор?

Шарль-Морис де Талейран-Перигор — мясник с ликом ангела и манерами самого Сатаны — возглавлял тайную полицию Бонапарта. Ему подчинялся даже генерал Савари. Талейран родился полвека назад в знатной французской семье и пострадал от этого сословия не меньше любого обнищавшего крестьянина. Сперва он был искалечен из-за неосторожности кормилицы, а потом бездушные родители лишили его наследства в пользу младшего брата и вынудили сделать церковную карьеру, к которой он не чувствовал ни малейшего призвания, — и потому Талейран сделался ярым поборником революции, освободившей его от обета священника. Он занял весьма высокое положение в кровавых революционных советах и умудрился уговорить Наполеона Бонапарта — тогда всего лишь первого консула — предоставить ему еще большую власть. Теперь же Талейран являлся отравленным шипом в лапе английского льва, и его возможности простирались столь же широко, как и его амбиции.

— Мир, ваша милость, — Мисбоурн вскинул изящные белые руки, показывая, что сдается. — Убийцу следует взять, и взять живым, если кому-нибудь будет по плечу такой подвиг. Остается лишь один вопрос: кого мне послать туда, чтобы он был вхож в эти круги. Лучше без крайней необходимости не прищемлять хвост леди Роксбари — вы ведь с ней как-то связаны, если я правильно припоминаю?

— Маркиза — крестница моей бабушки и моя нареченная невеста. Полагаю, когда-нибудь я должен буду на ней жениться, если мы оба проживем достаточно долго, — коротко сообщил Уэссекс. Он пожал плечами. Вряд ли Мисбоурн не помнил этой небольшой подробности; начальник Уэссекса отличался феноменальной хваткой, когда речь заходила о подробностях, и эта способность не раз помогала ему преодолевать грань, отделяющую победу от поражения, во множестве закулисных состязаний. — Позвольте мне отправиться туда. Думаю, если кто и вправе нанести визит леди Роксбари, так это я.