Тэмуджин. Книга 3 - [75]

Он видел, что и отцовских тысячников всполошила эта новость. Видно было, что и они впервые узнавали о сговоре керуленских нойонов с Таргудаем. Они удивленно переглядывались между собой, остро прищурив глаза, толкали друг друга локтями – осознавали, какая угроза невидимо проплыла над ними. И Мэнлиг сидел с густо побагровевшим лицом; сурово сдвинув брови, он перемалывал в себе какие-то тяжелые мысли.

Керуленские нойоны, дружно повернув головы, ждали ханского слова. Тогорил сурово сдвинул брови.

– Ваш Таргудай слишком много возомнил о себе, – властным голосом заговорил он. – Он взял на себя столько, сколько не в силах унести. Почему он не показывал такую прыть, когда был жив мой анда, кият-борджигинский Есугей-нойон?.. Боялся! А почему он сейчас так распоясался и сеет в своем племени вражду, да еще пытается встать над всеми вами? Потому что он не видит перед собой таких, кто мог бы его осадить и указать ему место. Но ему не годится быть ханом, потому что он глупый и испорченный человек, в голове у него давно завелись черви неуемной жадности и беззакония. Неведомо в какую бездну он вас всех потащит, если вы поднимите его на ханский войлок. Он и так много беды натворил, разве вы не видите? Разве этого не видят и борджигинские нойоны?.. Вы могли бы объединиться с борджигинами и вместе выступить против Таргудая, чтобы утихомирить его, но вы не можете пойти на это, потому что сами все запутались и не видите пути перед собой. Среди вас нет настоящего вождя, потому вы и пытаетесь прислониться к каждому, кто покажется вам бугорком на ровном месте… Но я со стороны вижу, что среди ваших юношей есть такие, которые со временем могут стать большими вождями и повести вас всех в нужную сторону. Время придет, и они вырастут, войдут в силу, и вам придется подчиниться им, и тогда, наконец, вы заживете спокойно… – В этом месте многие нойоны покосились в сторону Тэмуджина и Джамухи, сидевших по правую руку хана, как самые почетные нойоны. – Но пока вам нужна моя помощь. Что ж, я вам помогу. Я отправлю к тайчиутскому Таргудаю своих послов и потребую, чтобы он и думать позабыл о ваших керуленских владениях и жил себе с миром, пока живется, на своем месте. Я пригрожу ему, что иначе мы все вместе возьмемся за него и разделим его тайчиутский улус на части, разберем между собой так же, как он хотел разобрать улус джадаранов. Так я ему пригрожу, и он, думаю, поймет меня, если только не выжил из ума раньше времени…

По рядам прошел сдержанный смех – эхом откликаясь на шутку хана. Тут же от хоймора до двери прошелестел облегченный вздох, перерастая в радостный гул.

– Как вы думаете, ведь вы его лучше меня знаете, – хмуро улыбнувшись, спросил их Тогорил, – он еще не совсем выжил из ума? Поймет он меня на словах или мне придется ему по-другому объяснить?

Нойоны переглядывались, думая, как ответить.

– Какие-то остатки ума в голове у него, кажется, еще есть, – засмеялся олхонутский нойон, подобострастно глядя на хана, – не все еще он растерял…

– То, что касается своей шкуры, он поймет, – поддержали его другие.

– Как за общие дела возьмется, так наделает глупостей, а как свою голову спасти, тут уж он догадается.

– Ха-ха-ха…

– Ну, – смягчая суровое лицо, Тогорил заговорил мирным голосом, – раз я, хан народа кереитов, побратался с одним из вас, я должен угостить вас всех, как подобает.

Ухэр дал знак своим и тут же в юрту стали заносить столы и расставлять вдоль рядов сидящих у стен нойонов. На столах появились большие серебряные кувшины, приодетые служанки проворно расставляли чаши. Длинными вереницами заходили в юрту женщины с тяжелыми китайскими горшками и корытами, в которых дымилась горячая еда. Запахи разваренного мяса с диким луком, кровяной колбасы и жареной рыбы смешивались с острыми приправами незнакомых китайских яств. Женщины наполняли чаши перед гостями.

– Ну, поднимем же чаши, – Тогорил снова требовательно посмотрел на нойонов, – выпьем за знамя нового вождя рода джадаран, Джамухи-нойона, пусть оно ведет его к величию и процветанию, как вело его деда Бури-Бульчиру и отца Хара Хадана.

Почти все, кроме джадаранских братьев, с готовностью подняли свои чаши, наперебой высказывая пожелания и славословия молодому нойону, выпили. Дядья Джамухи были жестоко подавлены требованием хана; безмерная досада и обида играла на их лицах. Помедлив, лишь под тяжелым взглядом хана они взяли свои чаши и, через силу, едва не давясь, выпили. Тогорил терпеливо дождался, когда выпьют они, и лишь потом выпил свою чашу до дна.

Тэмуджин смотрел сначала на джадаранских нойонов, потом перевел взгляд на Джамуху и был поражен тому, как вдруг изменился его анда: горделиво выпрямившись, расправив плечи и твердо сжав губы, он грозно и требовательно, подобно большому властителю, смотрел на своих дядей. Лицо его было каменно сурово.

«Молодец, анда! – с радостью за него подумал Тэмуджин. – Именно так нужно смотреть на этих людей. Пусть твои дядья видят, что перед ними не малый ребенок, которого можно просто так отодвинуть в сторону… Ну, ничего, мы им всем, и твоим, и моим дядьям, еще не то покажем…».