Тэмуджин. Книга 1 - [98]

К Оэлун в тот день трижды прибегала Шазгай.

– Измени свое решение, пока не поздно, измени, – падая перед ней на колени, не стесняясь детей, и по-собачьи заглядывая ей в глаза, заклинала она. – Ведь пропадет улус брата Есугея!

Но Оэлун, уже объявившая свое решение, была непреклонна. От нее же, от Шазгай, они узнали о том, что с утра нойоны собрались в юрте Ехэ Цэрэна и без перерыва совещались о чем-то до пополудни, что не обошлось там и без потасовки: побили Алтана с братьями – кто-то видел, что дети Хутулы посылали куда-то гонцов: не иначе, с вестью к Таргудаю – и что Даритай, заболев от горя, до сих пор лежит у себя в юрте, жалуясь на слабость во всем теле.

– В курене людей будто дурная болезнь выкосила, – рассказывала безудержная на язык Шазгай. – Никого не видно, все по юртам попрятались, будто кто-то здесь из-за улуса брата Есугея воевать собирается, глупы ведь люди… А с восточного края с десяток семей вольных харачу снялись со своими юртами и откочевали, даже назад не оглянулись, говорят. На юг они, говорят, направились, в сторону генигесов, родня, наверно, там у них. Вот люди глупые, скажи-ка, Сочигэл, они думают, что теперь из-за дележа табунов нойоны драку между собой затеют, смуты испугались… А если по-разумному, Оэлун, надо бы тебе выйти за Даритая, подумай еще раз, ведь всем от этого только хорошо будет…

Перед вечером к Оэлун пришли пастухи, пораньше пригнав коров из степи, и прямо с порога попросили оплату за лето и осень. Оэлун сама, выехав за курень на своей белой кобыле, выбрала для них из стада по лучшей корове с телятами и в придачу отдала насовсем тех меринов, на которых они пасли их скот. Отпустила она в тот вечер и большинство работавших в их айле женщин из харачу, отдарив кого овечьей шерстью, а кого шкурами и зимней одеждой.

Вернувшись, раздувая огонь в очаге и ставя котел с бараниной, она рассказывала:

– В курене, и вправду, будто где-то рядом война идет, от западного края до самого дома я ни одного человека не встретила. Неужели из-за дележа наших табунов так встревожился народ, что ты думаешь, Сочигэл?

Та лишь недоуменно пожимала плечами, молча глядя на желтые язычки пламени, торопливо облизывавшие сухие куски аргала.

Спать легли все вместе, в большой юрте. Тэмуджин и Бэктэр, переглянувшись, незаметно взяли в постель свои ножи.

XV

Ехэ Цэрэн, выйдя от Оэлун, не пошел за Даритаем. Тот, сгорбившись и постарев спиной, заплетающимися шагами уходил к своим юртам. Молча проводив его взглядом, и не в силах сдержать счастливой улыбки на лице, Ехэ Цэрэн сел на своего коня, понуро дожидавшегося его у коновязи, и спешно тронул домой.

Приказав жене наполнить домбо для архи и выставить угощение, он послал гонцов за нойонами.

Обычно, когда к себе домой приглашал младший по роду, приходилось подолгу ждать гостей; чем старше брат по родовой ветви, тем дольше он выдерживал «приличное» время. Но на этот раз все собрались без церемоний, не заставляя ждать. Еще не успели женщины расставить все блюда, как нойоны один за другим съехались к айлу Ехэ Цэрэна. Торопливо сходя с лошадей, они заходили в юрту, наспех здоровались с хозяином и в беспорядке рассаживались вокруг очага, не глядя на старшинство. Сидели, еле скрывая нетерпение под нарочито равнодушными лицами, искоса переводили взгляды с хозяина друг на друга.

Ехэ Цэрэн видел, что все уже знают о новости и изнывают от желания услышать подробности. Сузив глаза так, что за сплетенными его ресницами не было видно, на кого он смотрит, по одному разглядывал братьев, в душе смеясь над их волнением, их притворным спокойствием. Он бы еще посидел так, наслаждаясь ожиданием своих гостей, тайной своей властью над ними, но тут не выдержал Бури Бухэ. Он беспокойно заерзал на месте, наливаясь бурым цветом, озлобленно рявкнул:

– Ты что, играть с нами задумал? Говори, зачем позвал нас!

– Говори скорее, что там было! – прервали молчание и другие.

Ехэ Цэрэн невозмутимо покачал головой и, широко разводя в стороны руками, начал:

– Братья, выпьем по чаше архи перед тем, как решить, что нам теперь делать: сегодня утром Оэлун наотрез отказалась выходить замуж за Даритая… Уж мы с братом Даритаем и так и этак уговаривали ее не сходить с ума, но не дошли наши слова до ее разума. Видно, и вправду от горя она умом тронулась. Даритай от огорчения махнул на все и ушел домой. Я звал его, говорю, надо обсудить с братьями, а он даже и не оглянулся.

Нойоны в молчаливой задумчивости наполнили чаши. Выпили. И, не притронувшись к блюдам, вдруг все разом заговорили:

– Поделить все на равные части!

– Верно, чтобы никому не было обидно.

– Это почему же на равные?..

– Сколько воинов приводил в набеги я, и сколько ты? Об этом забыл?..

– Надо считать по тому, кто сколько подданных имеет.

– Вы что, себя умнее других считаете?

– При чем тут подданные?

– По тому, кто сколько воинов выставлял!..

– Правильно!

– Неправильно!..

– По старшинству рода!

– По близости, а не по старшинству!

– Конечно, двоюродные должны получить больше троюродных!..

– Это по какому обычаю?

– По-китайскому!..

– Тогда езжай к ним и не лезь в наши дела!..

Распалившись, брызгая слюной, и с ненавистью глядя друг на друга, нойоны, казалось, были готовы схватиться за ножи.