Темный разум - [127]

Змея–дрон уже развернулась и ползла к арке.

— Рисс? — позвал я через «форс».

— Чуть не задохнулась от феромонов, — ответила она вслух. — Увидимся в отеле.

И удалилась.

Глория шагнула следом, наверное, чтобы открыть магазин и выпустить Рисс, но застыла в проходе, и я услышал, как хлопнула входная дверь.

— Как оно это сделало? — спросила женщина, повернувшись ко мне.

— Рисс — боевой дрон, у нее много талантов, — объяснил я. — Она проникала в прадорские дредноуты, так что дверь магазина для нее не проблема.

— Для нее?

— Ну, этот дрон женского рода — просто из–за определенных физических черт.

Глория вернулась, остановившись рядом со мной.

— И, очевидно, она способна учуять человеческие феромоны.

Я протянул руку и обвел пальцем круглый шрам на животе Глории. Ее рука легла на мою, удерживая ее, прижимая к теплой коже.

— Я не смогу остаться, — предупредил я.

— Это не важно.

— Почему?

— Просто мне кажется, что рассказа недостаточно.

Что ж, в этом что–то было. Я пожал плечами, и Глория подтолкнула мою руку к застежке на ее бедре. Липучка послушно разошлась, стоило только поддеть ее пальцем, юбка сползла, и Глория ногой отодвинула ее в сторону. Она, несомненно, гордилась своим телом, стоя передо мной в своем откровенном топике и почти прозрачных кружевных трусиках. Затем женщина надавила на точку над самой грудью, и ее одеяние, как живое пятно, стянулось в крохотный, тотчас же отброшенный узелок. Я сразу вспомнил Шил Глассер и ее столь же легко снимаемую одежду. А потом Глория погладила шрам, и я, протянув руку, стиснул тонкие кружева и притянул женщину к себе. Пошатнувшись, она сделала шаг — и оказалась у меня на коленях.

Но даже пока она извивалась на мне, я размышлял о том, что именно из случившегося было спланировано заранее: как она избавилась от Рисс, как усадила меня на стул, а не в кресло, вино, ее одежда… Обнимая талию Глории, я сосал и покусывал ее соски, ее груди терлись о мое лицо. Однако, когда я попытался пригнуть ее голову, чтобы поцеловать, она отдернулась, застонала, заерзала на мне — и кончила с удивленным вскриком. Я попытался продолжить, но она откинулась, опершись руками на стол, и уставилась на меня, озадаченно хмурясь. Тогда я подался вперед, уложил ее спиной на стол и навис над ней. Женщина лежала, не шевелясь, выжидающе глядя на меня. Я переставил бутылку и стаканы в угол. Конечно, эффектнее было бы смахнуть все на пол, но слишком уж хорошее это вино. Быстро избавившись от одежды, я приподнял ноги Глории, стянул с нее трусики, уже успевшие болезненно натереть мне член своими кружавчиками, и взял ее прямо на столе. Женщина распалилась заново, я был уже на пределе, она бурно отвечала на каждый толчок, но с оргазмом вышел облом — в последний момент столик, не выдержав, развалился.

Она захихикала, и у меня пропало все настроение. Мы выбрались из обломков, прихватили вино и стаканы, и Глория отвела меня в свою спальню. Она сунула в рот пластинку стимулятора, а я еще раз пробежался по настройкам манжетона. В последующие часы мы выпили еще две бутылки вина и, уже не спеша, достигли логичного завершения начатого.

— Рада была познакомиться, Торвальд Спир, — неожиданно холодно заявила она.

Соскользнув с кровати, женщина набросила халат, подошла к двери спальни и распахнула ее. Меня прогоняли. Малость озадаченный, я оделся — приму душ в отеле. Следуя за женщиной к выходу, я думал, что же еще сказать, потом показал на шкатулку–ракушку, лежащую возле сломанного стола:

— Почему ты не отправила ее в Душебанк? Что бы там она ни сделала на Погосте, ИИ наверняка бы воскресили ее в благодарность за заслуги на этой планете.

Глория подняла глаза:

— Потому что люблю ее.

Конечно: Глория любила свои поиски, идеал, но любить реальность могло оказаться куда труднее. То же, кстати, относится и к ненависти. Когда я шагнул к двери, женщина сказала:

— Ты знаешь то, что не должен знать, поэтому был мне любопытен.

— Я догадался.

— Но теперь я отправлю ее в Душебанк, — почти равнодушно сообщила она.

Что изменилось? Вроде бы ничего, разве что кое–что завершилось. По крайней мере, для меня. Покинув лавку «Маркхэм», я вышел из преображенной церкви в сиреневый день — и заметил, что на одной стороне Клети мономерное покрывало откинуто и какие–то рабочие при помощи древней ацетиленовой горелки режут удерживающие Клеть железные подпорки. Видимо, местный совет или комитет определился с решением.

Направившись к отелю, я размышлял о том, что на самом деле Глория нисколько не любопытна. Она рассказала мне свою историю, но сама почти ни о чем не спрашивала. Возможно, Пенни Роял просто запрограммировал ее на повествование, как заводят механическую игрушку с пружинкой. Ее собственные тревоги, интересы, вопросы… они не играли роли. Я искренне надеялся, что все случившееся позже не являлось частью плана ИИ. Но избавиться от ощущения, что коллекционер-ИИ внушил женщине одержимость мной, не мог. Сексуальный акт стал точкой в конце ее линии в моей истории, и теперь она могла двигаться дальше, воскресить свою мать — и продолжать жить дальше.

Глава 18

Изабель

Голод усиливался, и она понимала, что держать его под контролем будет чертовски трудно — здесь, на корабле с десятью членами экипажа на борту и еще пятьюдесятью боевиками. Связавшись с «Глорией», она увидела, что первые четыре холодильника помещены в «кафедру», которая направляется к грузовому шлюзу. Она прикинула, что гробы прибудут сюда, на «Калигулу», через полчаса, так что потерпеть осталось совсем недолго.