– Ну, это дело поправимое, – отмахнулся изверг. – Не тем тяготишься. Брюхо набить не трудно, а вот из очкарика отстойного в мужчину достойного превратиться, это уже задачка.
– Мне бы с брюха начать, – простонал Владик. – Не все же сразу. Покушать бы немного….
Цент гневно покосился на собеседника, и бросил:
– Вот все ты об одном и том же. Кушать, кушать…. Одна кормежка на уме. Будто одержим едой. Ты о чем-нибудь ином можешь думать?
– Да я….
– Ведь в мире множество вещей, куда более важных, нежели еда. Вот о боге ты думаешь? О душе своей пропащей?
Владик хотел сказать, что о подобных высоких материях трудно думать на пустой желудок, но тут во тьме ночи сверкнул огонек, который вскоре превратился во вполне узнаваемый свет фар. Какой-то автомобиль приближался к крепости, притом несся он так, будто за ним гнались все силы ада. Владик обострившейся на почве голодомора интуицией понял, что это не ложная тревога. То, к чему все шло, вот-вот грянет. Легион придет со всей своей несметной ратью, и явит живым свою безграничную ярость. А все из-за Цента. Если бы проклятый уголовник не разозлил повелителя мертвых, пытаясь того убить, все было бы иначе. Времена порядка и стабильности могли вернуться вновь, но их наступление пресек в зародыше безжалостный сеятель хаоса и разносчик анархии.
Когда Цент с Владиком спустились со стены, возвратившийся дозорный как раз входил в ворота. Точнее, не входил, а вбегал. Владику стало нехорошо, когда он даже в темноте разглядел мертвенно-бледное лицо разведчика.
– Ну, что там? – быстро спросил Цент. – Говори как есть, ничего не утаивай. Знай, нас плохими новостями не проймешь. Мы храбры.
– Они идут! – простонал паренек, дико тараща огромные глаза, похожие на чайные блюдца. – Они идут сюда!
– Кто? – на всякий случай уточнил Цент, потому что идти могут разные.
– Мертвецы.
– Сколько их?
– Несметное полчище! Я никогда столько не видел. Их тысячи…. Боже! Нам конец!
Цент не позволил юному герою удариться в панику, и выдал ему отрезвляющую оплеуху. Силу, как обычно, не рассчитал. Дозорный, нокаутированный на месте, шлепнулся на землю, а Цент, переведя взгляд на Владика, сказал тому:
– Беги на стену, скажи, чтобы трубили тревогу. А мне нужно в одно место сходить. Пошел!
Владик бросился обратно, гремя латами и оступаясь на каждом шагу, потому что почти ничего не видел в своем шлеме. Цент же быстро пошел в темный угол крепости, где громоздились ящики с неким добром и бочки с горючим. Там, в укромном месте, был у него тайничок с сокровенным. Берег для особого случая, но когда услышал о несметной орде мертвецов, идущей на Цитадель, решил не рисковать. Кто знает, кому улыбнется воинская удача? Не хотелось бы пасть с горьким осознанием того, что припрятанное сокровище достанется кому-нибудь другому.
В надежно спрятанном тайнике хранился набор гурмана – большая банка черной икры и французский коньяк немыслимой выдержки. Цент планировал приберечь все это, а потом спокойно и с наслаждением потребить в гордом одиночестве. Вместо чего пришлось пожирать деликатесы в спешке, в условиях антисанитарных и хорошему пищеварению не способствующих. Черную икру засыпал в рот прямо из банки, коньяк потреблял из горла. У икры, как показалось, был какой-то странный привкус, но Цент списал все на нервы.
Владик взбирался на стену, будто на Эверест – Цент успел полбанки умять. Затем заслышал крики, а вслед за ними громко и пронзительно заиграл горн, созывая героев на битву с темными силами. И тут же захлопали железные двери, застучали сапоги и ботинки, и только что тихая и безмятежная Цитадель наполнилась сливающимися в однородный гул голосами. Цент понял, что мешкать не стоит, и ускорил процесс потребления. Банку запрокинул так, что икра хлынула на лицо, набиваясь в нос и глаза, посыпалась за шиворот и под ноги. Цент уже и жевать ее не пытался, глотал живьем. Наощупь нашарил бутылку, и когда последние зерна ссыпались в рот, отшвырнул банку и припал к горлышку, вливая в себя священный напиток.
– Где Цент? – зазвучали голоса защитников. – Где командующий?
– Мы его не видели.
– Уж не сбежал ли?
От прозвучавшего предположения у Цента коньяк пошел не в то горло, и гурман страдальчески закашлялся. Одно ему хотелось знать – у кого язык повернулся вслух подумать про него такое? Уж не принимают ли его за программиста? И нет ли резона провести показательный расстрел перед строем, пока битва не началась? Чисто так, для поднятия боевого духа, ну и в назидание прочим, не уважающим его, особам.
– Он вышел вместе с Владиком, – закричала Машка. – Владик знает правду. Найдите его.
– Нашли, – ответил девушке кто-то из бойцов. – Он тут, за пулеметом спрятался.
Цент спешно выбежал на свет, опасаясь, как бы Владика не начали пытать без него. Икра и коньяк тяжким грузом легли на брюхо, но зато душа была спокойна.
– Да тут я, тут, – крикнул он. – Что вы расшумелись? Уже нельзя человеку по нужде сходить. А Владика не трогайте, ему еще сегодня славной смертью падать.
Появление главнокомандующего заметно успокоило личный состав. Цент поднялся на стену, и уже здесь объяснил причину тревоги.