Тёмный Легендариум - [39]

– ФЭРН!

Мост исчез. Она всё ещё ощущала трухлявую корку, но мертвенный свет погас, и мир погрузился в непроглядную тьму, стоило ей переступить невидимый рубеж. Ночной лес вновь обхватил её дружеской лапой, омывая свежими дождевыми каплями от мерзкой слизи. Колени девушки предательски ослабели. Она рухнула на землю, привалилась к широкому сосновому стволу и уткнулась в сомкнутые лодочкой руки, всхлипывая и шмыгая носом.

Воспоминания вновь охватили Файри. С радостным удивлением она увидела себя и Дэйва. Сын небогатого рыцаря, он без памяти влюбился в девчонку, на которую наткнулся как-то утром, объезжая вотчинные земли. А она… Она тогда убежала, чтобы поймать лимиорку – фею росы. Няня рассказывала, что перед рассветом лимиорка танцует в вихре алмазных капель на краешках цветочных бутонов. Глупая Файри! Она вымокла до нитки, продрогла и измазалась, но упрямо бродила в сереющих сумерках по полям, пока не забрела незнамо куда. Пока не уселась под кустом ежевики и не расплакалась. Так она и рыдала, когда из слоистой хмари вынырнул белый конь с гордо восседающим маленьким рыцарем. Рыцарь помог ей – правда, с большим трудом – взгромоздиться на коня и шёл рядом до самого замка. Там ей дали огромный кусок тёплого яблочного пирога и целый ковш дымящегося взвара с шиповником – пинты на три. Прискакавший позже отец добавил сдержанное хмыканье и искреннюю благодарность Дэйву. А, оставшись наедине с дочкой – несколько полновесных шлепков по нежному заднему месту. Вскоре Дэйв приехал к ней в гости. А потом ещё. И снова.

Отец не возражал. В день четырнадцатилетия она узнала о помолвке. Сердце сладостно забилось, когда отец, пряча в бороде улыбку, сообщил, что намерен породниться с одним из соседей.

– Не пройдёт и двух вёсен. Тогда бегай за феями, сколько вздумается – если муж разрешит.

– Разрешит! – Файри показала язык. – Он мне всё разрешит! Он замечательный. И не только за феями. Мы убежим в Дикий лес!

Отец уставился на неё двумя огромными плоскими глазами, лишёнными век:

– Дитя, зачем тебе убегать в Дикий лес?

Горло сжалось в диком спазме. Это был голос её отца! Ткань воспоминаний порвалась, и в прореху хлынуло ужасное настоящее. Уродец напоминал карлика, но выше плеч… Голову, словно тесто скалкой, раскатали в тонкий буро-коричневый блин и выгнули, так, что верхняя часть с глазами-плошками и маленьким ртом смотрела в упор на неё.

Мгновенный спазм страха погас, повинуясь окрепшей воле. Девушка выпрямилась, но, вместо того, чтобы начать разговор или бежать, со всей силы вогнала обожжённую ногу в кадык на горизонтальном изгибе головы. Носок с уверенным чмяком вошёл в резиноподобную плоть. Существо вывернулось, заваливаясь набок с шипением и бульканьем, прижимая руки-веточки к горлу. Оно упало и покатилось куда-то вниз, в невидимый овраг.

– Мне надо на ту сторону леса, чёртов урод! – прокричала Файри ему вслед и двинулась сквозь заросли. Пробираясь между стволов, она начала ощущать в своей походке, в самой себе нечто новое, уверенность, которой не хватало ранее. Она как бы примирилась с тем, что Дикий лес – вовсе не то, чем она считала его всю жизнь. Она начала свыкаться с фантасмагорией, в которую оказалась затянута.

Слух тревожили крики выпи и смех мохового бегунка. В порывах ночного ветра тёрлись друг о друга ветви. Где-то в самой чащобе раздавалось мощное «шшччмуок-куууэээ», словно гигантская жаба поднимала голову из болотного глея и возвещала топям о своём безраздельном владычестве.

Вскоре лес поредел настолько, что перестал ежеминутно подставлять чешуйчатые смолянистые бока под вытянутые руки. Файри уловила запах дыма. Одолев не менее полу-лиги, она увидела пламя костра. Его прикрывали огромные, вставшие кругом, валуны и тела сидевших рядом с ним существ. Живой высокий огонь радостно взлетал с ярко-оранжевых углей и рассыпался золотистыми искрами на сырой бархат неба. Файри непроизвольно улыбнулась, понадеявшись, что это добрый знак. Она смело подошла к самой крупной фигуре, бочкообразной, закутанной в неряшливую, заплатанную хламиду с ног до головы. Даже свет костра тонул в тьме складок, и только огромный нос, тинно-зелёный, мясистый, покрытый морщинами и бородавками, выдавался, точно клюв тукана.

– Доброй ночи, – поздоровалась девушка.

Остальные существа ответили сдержанным шёпотом, и в его взвихрениях ей почудилось «беда», «бедная», «бедняжка». Однако Нос молчал.

Файри вызвала в памяти ненавистное лицо лорда Фэрна, наклонила голову и, глядя исподлобья на носастое создание, произнесла, как молитву:

– Я иду на ту сторону леса.

– У нашего костра тебе нельзя погреться, – вдруг мягко прошептал Нос.

Только после этих слов Файри заметила, что не чувствует тепла, хотя стоит всего в двух-трех футах от пламени.

– Хочешь знать будущее? Конечно, не хочешь… – продолжил Нос. – Но ты узнаешь… Нукси, предскажи ей судьбу.

Одно из существ поднялось на коротеньких пухлых ножках и отбросило плащ, скрывавший его очертания. Существо походило на безволосого енота, которому по ошибке пришили слоновий хобот и длиннющие уши-веретёнца, болтающиеся при каждом повороте головы. Нукси подвинулся ближе к костру, поднял на девушку печальные агатовые глаза и мелодично пропел: