Темный долг - [5]

Теперь его волосы были другими — короче по бокам и сзади, спереди длиннее, так что темные локоны драматично спадали на его лицо. Он сменил одежду того периода на черные штаны и длинное пальто, а на его шее были шрамы, паутина перекрещенных линий, которая поднималась чуть выше воротника «мандарина»[8] его пальто и говорила о чем-то жестоком и мерзком… но о чем-то, после чего он явно выжил.

Он был привлекательным, несомненно это так, с видом и манерой темного принца, мужчина привык получать внимание от мужчин и женщин, и упивался этим. И это бесспорно был тот же самый вампир, что и на портрете у Этана.

Вся толпа вокруг нас — репортеры, операторы, охранники, вампиры — угрожающе затихла, когда он шагнул на тротуар рядом с Этаном. Плачущая горлица[9] проворковала с ближайшей крыши — один, два, три раза, как будто выкрикивая предупреждение. По моей спине тек холодный пот, несмотря на прохладу свежего весеннего воздуха.

Вампир позволил своему взгляду переместиться с Люка на меня, прежде чем остановиться на Этане. Его лицо выражало многое — гнев, сожаление, страх. И все это закалено надеждой.

Долгое мгновение они молча смотрели друг на друга, оценивая, выжидая, готовясь.

Я сделала несколько осторожных шагов вперед, пока не встала рядом с Этаном с вытянутой катаной, готовая к удару.

Глаза вампира внезапно изменились. Они сощурились, сквозь них проглядывала тьма, словно демон за дверью. Поменялся цвет, голубой потемнел и перешел к водовороту ртути.

А затем его магия — теплая, пьянящая и пряная; виски с гвоздикой — прорвалась сквозь воздух, словно молния. Он обнажил клыки, длиннее, чем мне приходилось видеть, тонкие и угрожающие как иглы, и та струйка пота стала холодной полосой, которая соответствовала волне, что накатывала в моем животе.

Глаза Этана расширились от изумления, от ужаса.

Моим первым побуждением было действовать, защищать. Но магия сгустила воздух, словно патока; только лишь от усилия поднять руку сквозь него, у меня на лбу выступили капельки пота. Я огляделась вокруг и увидела, что другие вампиры вокруг нас столь же неподвижны.

Некогда вампирский гламур был необходимым навыком для приманивания и соблазнения людей. Мастера вампиров также используют телепатический дар, чтобы призывать вампиров, которых обратили, чтобы телепатически притянуть их на сторону Мастера. По счастливой случайности или благодаря необычным обстоятельствам моего превращения, я чувствую гламур, но в основном неуязвима к его воздействию. Так почему же эта магия влияет на меня?

«Держись», — мысленно сказал Этан, слово прозвучало гулко и грузно, как будто ему пришлось проталкивать его сквозь сироп магии.

А затем Этан произнес одно слово вслух. Слово, которое изменит все.

— Бальтазар.

Этан произнес имя с полной уверенностью, равной его предыдущей уверенности, что Бальтазар мертв. Я хотела потребовать у этого вампира предоставить его документы, подтверждающие личность. Но Этану, казалось, не нужно никаких дополнительных убеждений.

Это слово было сравнимо с чарами, ключ, который отпер вязкую магию. В миг она развеялась, выливаясь на нас, словно северный ветер. И так же быстро теперь освобожденный от наших магических оков, мир разразился движением и шумом. Репортеры, по-видимому не подозревающие о замедлении, бросились вперед, выкрикивая вопросы, микрофоны и камеры были нацелены, словно оружие.

Этан сделал шаг назад, шок запечатлелся на его лице, в его глазах.

Я подняла свой меч и встала между ними, ставя свое тело и клинок между Этаном и вампиром, на которого он сейчас таращился.

Люк, Броуди и Линдси встали позади нас, вытащив катаны, сталь защищала от орды репортеров.

Бальтазар бросил кроткий взгляд на меня и мой меч, прежде чем снова перевел его на Этана.

— Много времени прошло, — произнес он, у него был слабо выраженный французский акцент, слова приятно лиричными. Но тот демон все еще таился в его глазах. Он был Мастером из другого времени, человеком, который требовал преданности, который определял мир для своих вампиров.

Внутреннюю борьбу Этана можно было легко прочесть на его лице — он разрывался между биологической верностью вампиру, который создал его, и ненавистью к монстру, которым тот был и пытался сделать из Этана.

— Очень много времени, — осторожно согласился Этан.

— Нам есть, что рассказать.

— Похоже на то, — произнес Этан. Он указал рукой на окружающих его репортеров. — Ты все это устроил?

— Я подумал, что это единственный способ устроить с тобой встречу.

— С какой целью?

— Чтобы высказаться о давно наболевшем. Чтобы загладить свою вину. Существует, — Бальтазар сделал паузу, очевидно тщательно подбирая слова — своего рода пустота, когда один из твоих детей отделен от тебя, как было у нас так долго времени. Теперь эту пустоту в своей жизни я нахожу более болезненной.

Этан просто наблюдал за ним, как один хищник может наблюдать за другим, с огромной осмотрительностью.

— Мы находились врозь очень долгое время. Я думал, что ты мертв.

— И это очень длинная история. — Он позволил своему взгляду скользнуть в сторону Дома. — Может, обсудим это?

Прошло очередное долгое мгновение, пока Этан смотрел на Бальтазара, выражение его лица было пустым, но его сила внезапно разожглась, как будто века гнева и разочарования наконец воспламенились.