Темный ангел - [220]

Двадцать пять, двадцать шесть, вот уже почти двадцать семь: я видела, что жизнь проходит мимо, часы бегут. Я стала пользоваться успехом, но работа не могла заполнить каждую минуту каждого дня, как бы я к этому ни стремилась. Порой меня охватывало огромное и не совсем понятное нетерпение, стремление куда-то бежать, с которым я еле справлялась. Встречи и дела шли чередом; я могла презирать себя за желание обрести нечто расплывчатое и туманное.

Тогда я этого еще не знала, но, чтобы моя жизнь обрела равновесие, в ней не хватало решительного поступка. Мне довелось снова встретить Френка Джерарда, и эта странная встреча, к которой я пришла окольным путем, уже ждала меня. Она состоялась в самом конце 1975 года в Нью-Хейвене.

* * *

Что привело меня к этой встрече? Масса событий, но одним из них был скандал.

Скандал касался моего дяди Стини. Он, которому к тому времени было пятьдесят семь лет, жил в Винтеркомбе. Финансы его были далеко не в лучшем состоянии, но образ жизни оставался столь же пышным.

С прошествием времени Стини стал неразборчив в связях. Тот молодой человек, который в свое время в чайной говорил о вечной любви к Векстону, стал испытывать пристрастие к коротким необременительным связям. Более точно, у него появился вкус к солдатам. Особенно к охранникам. У Стини вошло в привычку знакомиться с ними в Гайд-парке, а потом приглашать этих здоровых ребят в свою лондонскую квартиру. В ходе одной из таких встреч в начале года он встретил солдата, который, уже будучи знакомым с подобными предложениями, решил, что будет и быстрее и практичнее, если они скроются в кустах.

Этого Стини никогда раньше не делал. Он убедил себя – а он постоянно испытывал необходимость все себе объяснять, – что скрытность особенно притягательна, и он с солдатом нырнул за живую изгородь. Когда парочка уже обо всем договорилась, из-за соседних кустов показались двое полицейских в штатском.

– Я заспорил с ними! – кричал Стини. – И я был предельно убедителен!

Убедительности, по всей видимости, не хватило, и он подпал под действие британских законов. Того солдатика уволили из армии, а мой дядя Стини отправился на шесть месяцев в тюрьму. Когда он вышел, друзья дали понять, что не хотят с ним знаться. Конрад Виккерс сообщил, что его вилла на Капри все лето будет забита гостями. Стини никогда не скрывал своей сексуальной ориентации, но теперь он совершил непростительный грех: он был публично уличен.

Констанца сразу же пригласила его в Нью-Йорк. Она не только приняла Стини к себе, но и стала его вытаскивать в свет. Она водила его на общественные сборища, на концерты, в картинные галереи, рестораны, на приемы и вечеринки. Те из ее друзей, которые брезговали встречей с такого рода тюремной пташкой, получили отставку. Мне приятно вспоминать эти дни: Констанца могла хранить верность, мужества ей было не занимать.

Стини, нашедший убежище в роскоши квартиры Констанцы, старался делать хорошую мину; тем не менее он страдал. То и дело он переходил от непринужденной веселой раскованности к мрачному унынию. Он был склонен вдруг то разразиться рыданиями, то в самые неподходящие моменты начать разглагольствовать о смысле жизни. Его склонность то и дело пропускать по рюмочке все возрастала. Его поведение, пришлось признать даже Констанце, вызывало тревогу.

В конце декабря, когда пришло известие, что Векстон будет читать мемориальную лекцию в Йеле и что Стини и я приглашены, Стини был вне себя от радости. Он сказал, что прошли годы, когда он в последний раз видел Векстона. Беседа с Векстоном – это как раз то, что ему нужно, только Векстон сможет наставить его на путь истинный.

В этом я сомневалась. Констанца, которая не получила приглашения, была полна презрения и насмешливости. Стини молил и в конце концов добился согласия: мы едем. Прежде чем мы пустились в дорогу, я решила, что присутствия серебряной фляжки не допущу. Контролировать Стини было непросто, но я понимала, что у нас могут быть неприятности.

За два дня до того, как мы были готовы отправиться в путь, мои опасения усилились. Я навестила Розу в Вестчестере, как я делала каждую неделю в течение этого года. После потери мужа Роза сильно изменилась. Я привыкла видеть ее грустной, погруженной в размышления, но в этот день, встречая меня, она сияла.

– Какие новости! – сказала она, хватая меня за руку. – Френк дома!

– Дома? Вы хотите сказать, что он здесь?

– Прилетел вчера. Сейчас он вышел. Ты увидишь его до того, как он отправится в Нью-Хейвен. Он спрашивал о тебе. Как и всегда, конечно. Когда пишет из Англии, никогда не забывает вспомнить тебя. Он вечно говорит: «Как там Виктория?» Я рассказала ему и о лекции, и о твоем крестном отце. Он такой великий человек! Френк тоже будет на лекции и…

– Френк там будет?

– Конечно. Ему нравится творчество твоего крестного отца. Он его не в состоянии забыть. Он надеется, что ты сможешь присоединиться к нему после лекции. После обеда? Выпить у него в квартире… Это же твое первое посещение Йеля – я знаю, он хочет встретить тебя.

– Роза, я не уверена, получится ли это. Понимаешь, я буду с дядей и…